Одинокая волчица
Шрифт:
Она нажала на кнопку у кровати, через минуту открылась дверь и заглянула горничная.
— Завтрак. На двоих — отрывисто скомандовала Императрица и та мгновенно скрылась.
Марианна села на кровати поджав о себя ноги и облокотившись на подушки поодаль от хозяйки, благо размеры ложа вполне позволяли это и постаралась незаметно сквозь ресницы рассмотреть женщину, с которой так неожиданно её столкнула жизнь.
Теперь, при дневном свете, без макияжа и после бурно проведенной ночи, было видно, что она, как минимум, лет на десять — пятнадцать старше и что при наличии самых лучших
Вошла горничная, катя перед собой столик с едой, комната сразу наполнилась ароматом прекрасного кофе и свежевыпеченного хлеба. Горничная привычным движением поставила поднос на кровать между женщинами, на него водрузила чашки, кофейник, корзиночку с рогаликами, вазочки с джемом и маслом и быстро вышла. За все время в комнате не было произнесено ни слова, а лицо горничной было бесстрастно как маска.
— Налей — скомандовала Императрица.
Марианна налила в чашечку дымящейся ароматный кофе и подала.
— На меня не смотри, ешь, — руки у Императрицы заметно дрожали и она жадно не отрываясь стала пить. Поставила пустую чашку рядом с собой прямо на простыню и взяла сигарету из вычурного ларчика, стоявшего возле кровати. Щелкнула изысканной и явно дорогой зажигалкой, жадно затянулась и закрыла глаза.
Марианна не торопясь налила себе кофе, взяла рогалик, разрезала его пополам, густо намазала маслом и джемом, снова сложила половинки и начала аппетитно есть.
Императрица открыла глаза и с любопытством стала смотреть на нее. Потом вдруг неожиданно хрипло засмеялась и смяла сигарету в пепельнице.
— Глядя на тебя и сама есть захочешь, сделай мне так же и налей ещё кофе. Ты, я смотрю, девочка без комплексов, это хорошо, это я люблю, сама такая, потому может и живу сейчас вот так — и она широко повела рукой, словно приглашая полюбоваться спальней.
Полюбоваться действительно было чем. Огромная комната была выдержана в перламутровых тонах, на темном лакированном полу лежал пушистый ковер в розовато-лиловых, кремовых и сапфировых тонах, роскошно контрастирующий с шелковыми занавесками на окнах и таким же балдахином над поистине царской постелью. Всюду стояли карликовые японские деревья, а одна из стен представляла собой огромное — от пола до потолка — зеркало, где отражалась комната и красивый вид за окном.
— Нравится? — лениво спросила Импертрица. — Три раза переделывали, пока меня все устроило… более или менее. Камин нужно новый устроить, антикварный. Этот новодел только для торгашек с рынка годится.
Марианна взглянула на камин, находившийся в ногах постели: белый мрамор, затейливая решетка перед очагом, многочисленные загадочные предметы… На её взгляд, невероятно красиво, лучшего и желать не приходится. Но может быть, она ничего не понимает в искусстве обставлять комнаты?
— Что дома скажешь, где была? — вывел её из оцепенения хрипловатый голос новой подруги.
— Ничего не скажу, — пожала плечами Марианна. — Никогда ничего не объясняю. Никому.
— А как же муж?
— Бесится, а мне плевать. И на его мать тоже, пусть хоть вся злостью изойдет.
— Ну ты совсем молодец. Тут могу тебе только позавидовать. За все это — тут она снова повела рукой — платить надо, в том числе и полным отчетом.
— Мне платить не надо. Да и не за что. Вся квартира — в два раза меньше этой комнаты, а нас там пятеро. Что же мне, в ножки им кланяться за это убожество?
— Ну и прекрасно. Понравилось у меня?
— Очень.
— Ну что ж. Кажется мы с тобой подружимся. Ты мне подходишь. Оставь свой телефон, позвоню, заеду за тобой.
В машине по дороге домой, Марианна сидела с закрытыми глазами и вспоминала сине-зеленую ванную, представляя себя в ней хозяйкой. А рядом — её единственный любимый человек. Вот они вдвоем на этой огромной кровати, она подает ему кофе, привезенный молчаливой горничной, готовит для него тосты, а потом салфеткой вытирает его роскошные усы. Когда машина остановилась возле подъезда её дома и пришлось расстаться с мечтами и окунуться в реальность, Марианна чуть не застонала в голос от разочарования и неудовлетворенности. Она прошла в свою комнату, не удостоив мужа и свекровь даже взглядом, плюхнулась на диван, надела наушники и отгородилась любимой музыкой от окружающего мира.
Императрица позвонила ей через пару дней, подъехала к дому и когда Марианна села к ней в машину критически осмотрела её с ног до головы и скомандовала шоферу:
— В Манежный. Сейчас заедем кое-куда, приоденем тебя немножко, а то с тобой в приличном месте и показаться стыдно будет.
Марианна сначала чуть-чуть обиделась: не так уж плохо она была одета. Почему же с ней будет стыдно показаться? Но совсем скоро она поняла, что вступает в другой мир, в мир, где её лучшие наряды годятся только для того, чтобы вытирать ими пыль или мыть полы.
Марианнна даже не представляла себе, что продавщицы в магазине могут быть так любезны, что сам процесс покупки может длиться несколько часов, причем ни капельки не наскучить. Развалившись в удобном, глубоком кресле перед примерочной и потягивая из высокого стакана какой-то прозрачный напиток со льдом, Императрица привычно командовала:
— А теперь поищите что-нибудь посексуальнее, но не пошлое. Что вы принесли? В этом только на богомолье ходить! Я же просила сек-су-аль-ное! Это?!! Милая, вы с ума сошли, мы же не в бордель поедем и на панель, тем более, не пойдем. Если сами не можете ничего предложить, позовите старшего. Ну, вот это ещё куда ни шло. Мари, примерь!
Марианна примеряла, ей все казалось великолепным, но Императрица брезгливо морщила нос и не угомонилась, пока не перевернула весь бутик, выбрав, наконец, два платья: лиловое, из тончайшей кожи и кружевное черное на алой подкладке.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала она, — для первого раза сойдет. Сейчас к этому подберут туфли — и вперед.
Марианна даже представить себе не могла, сколько стоит все это великолепие. Она случайно заметила цену на каком-то шарфике, попавшем ей под руку, и увидела, что выражается она трехзначным числом. У неё закружилась голова и она запретила себе даже думать о деньгах. Таких сумм никто из её прежних знакомых никогда в жизни в руках не держал.