Одинокая волчица
Шрифт:
— Никто! — с радостной готовностью ответила она. — Никто абсолютно. Завтра понесу в издательство.
— Но ведь это настоящая научная работа, правда? Значит, у тебя должен быть научный руководитель.
— Он у меня был, когда я в аспирантуре училась, но он был уже старенький и несколько лет назад умер. Вот, а больше никто ничего о моей работе не знает.
— Какая ты молодец! Уже и договор с издательством заключила, правда?
Ей бы насторожиться и сказать: да, заключила, все в порядке. А она, дура набитая, идиотка, безмозглая, развратная тварь, блаженствовала от сознания своей талантливости и неповторимости и так и ляпнула:
— Нет, есть только устная
— Не боишься, что зарубят?
— Ни капельки, — хвастливо заявила она. — Все же знают, с кем я начинала работу. А потом у меня все документы приложены, они в отдельной папке лежат, вот тут, внутри большой, вместе с текстом романа.
Алик взял со стола папку, взвесил её на руке и засмеялся. Да-да, она прекрасно помнит, что он засмеялся:
— Ну и кирпичи ты таскаешь, хрупкий мой ангел!
И положил папку на край стола. Дальше в памяти был полный и беспросветный провал, лишь брезжили кое-какие эпизоды, но они не имели к папке ровно никакого отношения. Милочка без сил опустилась в кресло и замерла, будучи не в состоянии до конца осознать весь ужас того, что произошло. Неужели Алик… Но это же… Это конец всему…
Тут взгляд её упал на телефонный аппарат и она вскочила на ноги, точно подброшенная невидимой пружиной. Он же дал ей номер своего телефона! Она никогда ему не звонила, но он просто навязал ей этот номер, когда ещё не был в этой квартире, когда ещё они так прекрасно проводили время в интеллектуальных беседах и прогулках. Где же этот листок? Ах, да, она переписала его в записную книжку. На букву «А», потому что… Потому что, дура несчастная, не удосужилась узнать фамилию своего поклонника. Телефон, кажется, рабочий, придется просить Алика, хотя у него наверняка есть отчество, не мальчишка же! Ох, как все глупо, бездарно, пошло!
Дрожащими руками Милочка стала набирать телефонный номер, два раза ошиблась, наконец, попала, куда нужно. На том конце провода почти сразу раздался знакомый голос, который просто невозможно было спутать ни с каким другим.
— Алик? Алик, это Людмила, — сказала она задыхающимся голосом. — Ты ушел, не простившись…
— Не хотел тебя будить, мой ангел. Ты так сладко спала.
— Алик, моя папка с романом… Ты её не брал?
— Я тебя не понимаю, — из его голоса сразу же испарился весь обычный сахар. — Какая папка? Какой роман?
— Мой роман, моя работа про Екатерину Великую. Я вчера показывала её тебе, а теперь она исчезла… Алик, ты…
— Я могу тебе посоветовать только меньше пить. Тогда и теряться ничего не будет.
— Ты взял папку, Алик! Поэтому и ушел незаметно. Это… это подло!
— Ну, знаешь, дорогая, ничего я у тебя не брал, даже наоборот, кое-что оставил. А подлецом меня ещё никто не называл, это ты, голубушка, забываешься. Не люблю хамства, поэтому боюсь, что на этом наши с тобой отношения исчерпаны. Будь здорова!
— Верни мою работу! Ты не можешь…
— Не могу, потому что возвращать нечего. А если ты намерена и впредь докучать мне всякими глупостями, то имей в виду: я опубликую твои прелестные фотографии в очень популярном журнале. С твоими данными как раз попадешь на обложку. Представляешь, в каждом киоске будет красоваться твоя прелестная фигурка на разобранной постели в чертовски сексуальной позе. На глянцевой бумаге, в цвете… Я ещё и заработаю на этом. Поняла, радость моя? И не звони больше, пожалеешь.
В трубке послышались гудки отбоя. У Милочки потемнело в глазах, закружилась голова и она упала в обморок на пол, увлекая за собой телефонный аппарат…
Когда она открыла глаза, то обнаружила, что по-прежнему сжимает в руке телефонную трубку. Голова гудела, кажется, она сильно ушибла затылок, но это уже не имело никакого значения.
«Вот и все, — как-то отрешенно подумала она. — Все. Это конец. Моя работа, моя любовь, моя репутация, моя жизнь — все прахом, я все испоганила. Что он сделает с моей рукописью? Опубликует под своим именем? Это невозможно, слишком много людей знает о том, над чем я работала… Господи! Он же говорил, что у него связи на телевидении и на киностудиях! Переделает роман в сценарий, поставит свою фамилию и я уже ничего не смогу доказать. Все, абсолютно все лежало в этой папке! А документы я по памяти не восстановлю… Ах, какая разница, восстановлю или не восстановлю, он все равно успеет раньше! Был бы компьютер… Был бы, был бы! А что я скажу Павлу? Как объясню пропажу рукописи? Сказать, что украли в метро, например, так он же всю Москву поднимет на ноги, будет искать. А потом всплывет правда… Нет, это невозможно, это немыслимо! И в издательстве придется объяснять… Нет, все быстро откроется и на меня будут пальцами показывать: вот, смотрите, та самая шлюха, которая привела в дом вора. Какие глупости лезут в голову, никто мне не поверит, никто не назовет этого человека вором, одна я буду во всем виновата, одна я буду наказана… Нет, жить я не хочу. Умру — и никто ничего не узнает. Да, я умру, все так просто, и не нужно лгать, молчать, мучиться… Умирать не страшно, если так жутко жить, совсем даже наоборот. Да, умереть, но как?»
Милочка вскочила на ноги и в страшном возбуждении заметалась по квартире. Отравиться? Нечем. Повеситься? Да, может быть… Броситься из окна? Третий этаж, глупо, она только изуродует себя. Повеситься, да, конечно! Шелковый шнурок, которым она подпоясывает халат — как раз подойдет. Куда бы прикрепить петлю? Боже, все можно сделать куда проще! Нужно опустить руку в воду и перерезать вену. Она где-то читала, что так делают те, кто боится боли. Ну вот и прекрасно! Боли она не боится, но это уж будет наверняка. А то петля оборвется или гвоздь не выдержит… Решено!
Милочка отправилась в ванную, закрыла слив и пустила воду. Пока тугая струя хлестала по белой эмали, наполняя ванну зеленоватой почему-то водой, Милочка взяла с полочки опасную бритву, которой пользовался Павел, опустила руку в воду, закрыла кран и решительно полоснула сталью по запястью. Вода постепенно стала окрашиваться в розовый цвет…
«Теперь уж точно никто ничего не узнает», — прошла по самому краю сознания последняя мысль.
Все это время Павел методично набирал номер Милочки, но телефон был глухо занят.
— С кем она так долго беседует? — вслух подумал Павел. — Да ещё утром. На неё это так не похоже! Сказала, что к одиннадцати поедет в издательство, сейчас двенадцатый час, а она ещё дома…
Наконец, ему надоело бесцельное занятие, он позвонил на телефонную станцию и попросил проверить телефон. Через несколько минут оператор раздраженно объяснила ему, в чем дело:
— Трубку надо правильно класть! Никто не разговаривает, трубка плохо повешена. Вот и все!
Милочка, конечно, могла плохо повесить трубку и уехать в издательство, не заметив этого. Но Павла охватило какое-то странное чувство близкой опасности. С ним так бывало, это ощущение его никогда не обманывало, а пару раз просто спасло жизнь, хотя говорить об этом он стеснялся. Мистика какая-то! Но внутреннему голосу, тем не менее, верил, поэтому развернул машину и отправился к Милочке в Сокольники.