Одинокая волчица
Шрифт:
— Какая теперь разница? — не выдержала я. — Он, не он… Его же на свете больше нет!
Гадалка снова пристально посмотрела на меня и неожиданно слабо улыбнулась:
— Правильно. Его нет. А я, я ещё хочу быть. Слышали, наверное, что молчание — золото? Вот я и помолчу.
Несколько дней спустя, когда все печальные ритуалы уже были соблюдены, а Елену мы, скинувшись, кто сколько может, отправили отдыхать в Анталию, невзирая на её протесты (правда, слабые), Андрей пришел домой неожиданно рано и в хорошем настроении. Я его не ждала, поэтому затеяла обновление
— Не дергайся, — любезно сказал мой ненаглядный. — Ужином я так и быть займусь сам, пока ты хорошеешь. У меня для тебя две новости.
— Начни с плохой, — мгновенно отреагировала я.
— А если они обе хорошие? Ладно, это детали. Значит, первая новость такая: твоего замечательного жениха определили на лечение. Куда — догадываешься.
— Все мы там будем, — философски заметила я. — Если тебя не затруднит, достань из аптечки футляр с бритвой. Хорошеть — так хорошеть.
— Для тебя — все, что угодно, — отозвался Андрей и пошел на кухню. Вернулся он почти мгновенно, причем выражение его лица я так и не сумела расшифровать. Невероятно, но настроение у него, похоже, стало ещё лучше.
— Ты все ещё не нашла те свои сто долларов? — поинтересовался он.
— Нет, — не без раздражения ответила я. — К чему такое любопытство? Скоро получу гонорар за книгу…
Андрей протянул мне футляр с безопасной бритвой и замер в ожидании. Ну, естественно. Именно туда я и засунула эту злополучную купюру. Что меня побудило спрятать её там — понятия не имею. Наверное, решила, что уж в аптечку-то жулики точно не полезут.
— Смешно, да? — укоризненно сказала я. — У меня от перенапряжения память отказывает, а ты веселишься. Уйди с глаз моих. Я буду голову мыть.
Когда я вышла из ванной, коронное блюдо Андрея — яичница с помидорами — уже стояло на столе. А сам он стоял возле окна, бесцельно вглядываясь в голубую даль.
— Давай вторую хорошую новость, — потребовала я, утолив первый голод. — Или ты давным-давно нашел эти сто долларов и только теперь решил мне об этом сообщить.
Андрей отложил в сторону вилку и изобразил на лице озабоченность:
— Понимаешь, — начал он, — я тут заходил в ювелирный магазин…
— Присматривать обручальные кольца? — хмыкнула я.
Хмыкнуть-то хмыкнула, но сердце екнуло…
— Зачем присматривать? Я купил… Прости, что так скромно, но в стране кризис. Это тебе.
Андрей протянул мне обтянутую атласом коробочку. Я открыла её дрожащими руками… Ах!
Ах, какая симпатичная цепочка там лежала!
Часть вторая
СУМЕРКИ ИМПЕРАТРИЦЫ
Глава первая
Я услышала, как в замке поворачивается ключ, и оторвалась от перевода душераздирающей детективной истории. Не без удовольствия, замечу. Зарабатывать таким образом на хлеб — занятие приятное лишь для постороннего наблюдателя. Когда же занимаешься криминалом, пусть и в импортном исполнении, каждый день вне зависимости от настроения, то начинает казаться, что мир вообще состоит исключительно из преступников и их жертв. Хотя… Возможно, на самом деле так оно и есть… потенциально. Тем не менее, я сладко потянулась и пошла встречать любимого человека.
Понимаю, естественнее было бы сказать: пошла встречать мужа. Кто ещё мог свободно оперировать ключом от моей однокомнатной крепости? Но времена меняются и мы меняемся вместе с ними. Мы с Андреем до загса так и не дошли, хотя вялые попытки и предпринимали. Но судьба явно предназначала нам оставаться в гражданском браке: то у меня скапливалось безумное количество срочной работы и не было времени на устройство личной жизни, то Андрей неделями пропадал в своей конторе. А если выдавались свободные дни, мы, не сговариваясь, предпочитали проводить их более интересно, чем посещение казенного дома и обременение паспортов лиловыми печатями.
— Голодный? — задала я традиционный вопрос, ответ на который знала заранее. — Устал?
— И то, и другое, Наташенька, — довольно-таки бодро откликнулся Андрей. — А главное, имею право потребовать любви и заботы, потому как принес денежку. Заработанную, замечу, в поте лица.
— Не усугубляй, — попросила я. — По четвергам я не подаю, ты же знаешь. Пойдем ужинать, я тоже проголодалась. А тариф за любовь и ласку обсудим позже. На голодный желудок такие вещи не решают.
Мы были вместе почти два года и за отчетный период, похоже, ни разу об этом не пожалели. Нетривиально начавшийся роман следователя с подозреваемой обернулся довольно-таки гармоничным союзом. Разумеется, после того, как из подозреваемых я перешла в разряд жертв преступления.
С тех пор утекло много воды. Андрей из ФСБ перешел в частное сыскное бюро с элегантным названием «Шерлок», я, кроме переводов, написала и даже издала две собственные повести, а мы — тьфу-тьфу-тьфу — друг другу не надоели. Бывает, но редко. В достаточно зрелом, сорокалетнем возрасте, уже начинаешь более или менее разбираться в том, что такое хорошо, а что такое — плохо.
— Как твои успехи на ниве перевода? — поинтересовался Андрей, когда мы закончили трапезу. — Выполнила норму по трупам?
— Не сыпь мне соль на раны, — отозвалась я, поперхнувшись чаем. — Идиотизм на идиотизме и идиотизмом погоняет. Но вообще-то завидно.
— Кому ты завидуешь? — изумился мой друг.
— Тамошним писателям, — пояснила я. — Убивают, кого хотят, причем с полпинка. И не озадачивают себя правдоподобностью.
— Опять не понял, — пожал плечами Андрей. — Если все так просто, почему бы тебе не перенять опыт и не использовать его в твоих оригинальных произведениях? У меня при этом будет меньше головной боли.
Надо сказать, что, когда какое-то время назад я, помимо переводов, занялась изготовлением собственных произведений, то фантазию сильно не напрягала. Просто описывала то, что происходило со мной и моими друзьями. Как ни странно, если меня и критиковали, то за излишне бурное воображение, что было, как минимум, несправедливо.
Зато я четко уяснила для себя одну-единственную нехитрую истину: когда за выведение слов на бумаге платят деньги, то это занятие приобретает оттенок осмысленности. Любой труд, в том числе, и графоманство, должен быть оплачен. Рыночные отношения диктуют свои суровые законы.