Одинокая волчица
Шрифт:
Девушка я скромная, потому сумму будущих доходов предусмотрительно уменьшила вдвое. Я не Маринина и, уж конечно, не Пронин, за имя мне платить никто не будет. Но все равно получалась кругленькая сумма и я, воодушевленная перспективой, отнесла рукопись в очень респектабельное издательство и предалась сладким мечтам.
Издательство повесть приняло. Мое ликование несколько омрачилось тем, что гонорар за бессмертное произведение оказался в десять раз ниже, чем мечтавшийся. Все равно пятьсот обещанных долларов могли здорово украсить мою жизнь, и я уже прикидывала, как лучше ими распорядиться,
В общем, пятьсот долларов мне заплатили глубокой осенью, но в рублевом эквиваленте по курсу на начало лета, мотивируя это тем, что рукопись была сдана именно тогда. Если кто забыл, напомню: в августе произошло светопреставление под неудобоваримым названием «дефолт», так что мои пять сотен баксов реально превратились в сотню. Решительно, это число меня преследовало!
Но поскольку я — трудоголик по определению, плюс графоманка, что вообще неизлечимо, творческий процесс продолжался, только в свободное от досуга время я решила попробовать стать журналистом. И меня взяли в районную газету, куда профессионалы не шли: стыдно же признаваться, что докатился чуть ли не до заводской многотиражки. У меня подобных амбиций не было, зато было желание работать. И пока были силы. Работать я собиралась по своему профилю: вести криминальную хронику района.
— Представь себе, получилось. Правда, первое задание меня немного пугает, ну да не боги горшки обжигают.
— И чего же ты боишься?
— Не чего, а кого. Беседовать придется с начальником отделения милиции.
Андрей расхохотался.
— Ничего смешного, — слегка обиделась я. — Любой нормальный человек боится милиции. Тебя что, в детстве милиционером не пугали?
— Не пугали. Поэтому, наверное, я и закончил школу милиции. Интересно у тебя получается: жить с милиционером, пусть и бывшим, не боишься, а вот взять интервью… И как ты намерена собирать криминальную хронику, не общаясь с милицией?
— Кто это тебе сказал, что я не боюсь с тобой жить, солнце мое? — осведомилась я, не собираясь отвечать на первый вопрос. — Может, и живу потому, что боюсь оскорбить тебя отказом. Ну и привыкла, конечно.
— Как ты сама говоришь в таких случаях, я тебя тоже очень люблю, — отозвался Андрей. — Ладно, интервью ты возьмешь. А дальше?
— А дальше буду заниматься подготовкой праздника. Если, конечно, меня не задержат на пятнадцать суток.
— Это за что?
— Ну, мало ли за что, — неопределенно протянула я. — За неуважение к старшему по званию, например.
— А ты — с уважением, — посоветовал Андрей. — Тогда и ночевать будешь дома, а не на нарах. Ладно, пойду завтра с тобой. В качестве группы поддержки. А на обратном пути купим продукты.
— Гениально! — обрадовалась я. — Нам все равно идти мимо рынка…
У здания милиции первым делом обнаружился стенд с давно привычной нам всем надписью: «Их разыскивает милиция». Из любопытства посмотрела: шесть фотографий с именами — фамилиями и все… русские. Я дернула Андрея за рукав:
— Посмотри-ка. Сплошные братья-славяне. Почему мы тогда так предубеждены против, извиняюсь за выражение, «лиц кавказской национальности», хотела бы я знать? Их-то милиция, похоже, не разыскивает.
— Вот с этого и начинай интервью, — посоветовал Андрей. — А я подожду тебя в коридоре, молодость вспомню.
Но интервью началось, разумеется, не с этого. Начальник долго и с определенной тоской меня рассматривал, явно подыскивая предлог повесомее, чтобы от беседы увильнуть. Вот ведь как интересно: чем больше человек реально делает, тем меньше у него желания о своей работе распинаться перед журналистами. Теория выведена лично мной и неоднократно проверена на практике. Не верите — попробуйте сами.
— Ну-с, — прервал, наконец молчание мой визави. — И о чем вы собираетесь со мной беседовать?
— О героических буднях милиции, — отрапортовала я. — Про службу, которая и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна… А для начала давайте познакомимся. Меня зовут Наталья.
— Очень приятно. А меня — Федор Владимирович. Где-то я вас, сударыня, видел.
Старомодное обращение «сударыня» звучало в устах Федора Владимировича, мужчины со внешностью дореволюционного профессора, совершенно естественно. Но вот где он мог меня видеть, я понятия не имела. На соответствующем стенде моей фотографии вроде бы пока не появлялось. Я пожала плечами:
— Даже и не знаю. Здесь я в первый раз. Точнее — второй, первый раз приходила прописываться…
— Регистрироваться, — машинально поправил меня Федор Владимирович, продолжая пристально вглядываться в мою персону. Что, если честно, немного нервировало.
— Регистрироваться, — послушно повторила я. — Разницы, правда, никакой, но…
— А как ваша фамилия? — перебил меня вдруг Федор Владимирович.
Начинается!
— Марлинская, — ответила я, приготовившись в душе к неприятностям.
Кое-какие основания у меня для этого имелись. Примерно месяц назад ко мне на квартиру наведались аж два милиционера. И сообщили, что в нашем районе успешно действует банда домушников. Я не успела спросить их, зачем мне эта занимательная информация, как выяснилось, что наводчицей в банде — молодая блондинка, и свидетели четко указали на мой подъезд: мол есть там такая, белобрысая пигалица.
Насчет молодости я промолчала, за меня достаточно красноречиво говорило лицо: сороковник хоть узлом завяжи, двадцатью годами он не обернется. От навязываемой мне роли наводчицы отбрыкалась только с помощью очень кстати вернувшегося домой Андрея, который доходчиво объяснил визитером, что квартирные кражи не входят в число моих хобби. В общем, все обошлось, но осадок, сами понимаете, остался. И вот опять…
— Ну конечно! — радостно воскликнул Федор Владимирович. — Я же вижу — знакомое лицо. Это ваша?
Он достал из ящика стола книгу, в которой я не без изумления опознала собственное произведение, украшенное моей фотографией. Изумление же проистекало из того, что мужчины женские произведения, как правило, не читают. Исключение составляет разве что Александра Маринина, но это лишь подтверждает общее правило.
— Моя, — созналась я. — Вы её что, купили?
Вопрос, конечно, идиотский, но ничего другого мне в данный момент в голову не пришло.