Одинокая звезда
Шрифт:
Дима сел рядом и наклонился к ней. Но едва его губы коснулись ее губ, у него напрочь отказали тормоза. Он, что называется, слетел с катушек и покатился под откос.
Лена не успела опомниться, как уже лежала на спинке, – и его руки совершали вполне целенаправленные действия. Вот расстегнута змейка на ее джинсах, вот его горячая ладонь пробралась под лифчик и легла ей на грудь…
Лена запылала. Ей показалось, что ее бросили в костер – в самую середину. Загорелась каждая клеточка ее тела – от пяток до корней волос. Но одновременно все, что в ней было девичьего, все ее целомудрие восстало, воспротивилось этому недозволенному вторжению.
– Димочка, не надо! – взмолилась она. – Нет! Пожалуйста, остановись!
– Не могу, – сдавленно произнес он и запечатал ей рот поцелуем. И вдруг увидел, как из уголка ее глаза выкатилась крупная слеза и медленно поползла по виску к уху.
Он мгновенно отпустил ее и вскочил.
– Не надо! – горько выкрикнул он. – Опять не надо!
И опрометью бросился из комнаты.
– Димочка, не уходи! – закричала Лена. – Умоляю, вернись!
Но он не слышал ее. Выскочил из квартиры, слетел с лестницы и выбежал из парадного. Кинувшись к окну, Лена увидела, как он пронесся через двор и скрылся за воротами.
Не надо! – вспомнила она. – Опять не надо. Значит, у него уже так было. Наверняка, с Мариной. Как и я, она не смогла решиться. И он ее бросил. И теперь, наверно, бросит меня тоже. Как я буду жить без него? Как я теперь ее понимаю! Боже мой, что я наделала!
Она закрыла лицо руками и горько заплакала. И сейчас же в прихожей загремел звонок.
Вернулся! – обрадовалась Лена и бросилась открывать. Но едва она повернула колесико замка, как дверь распахнулась, сильно толкнув ее, и в прихожую ворвался разъяренный Гена. Он захлопнул дверь, схватил ее за руку, затащил в комнату, бросил на ковер и своей широкой ладонью буквально припечатал к нему.
– Что здесь произошло? – вскричал он, нависая над ней. – Что он с тобой сделал, этот скот? Говори! Почему ты плакала?
– Не твое дело! – возмутилась Лена, пытаясь подняться. – Отпусти меня сейчас же! Что ты себе позволяешь!
– Говори! – повторил он и придавил ее к полу второй рукой. Освободиться от них не было никакой возможности. Как будто на нее наступил слон.
– Пусти меня! Ничего он мне не сделал.
– А вот это я сейчас проверю!
И он с силой рванул блузку на ее груди. Пуговицы горохом посыпались на ковер.
– Не смей!
Ее взгляд стальным клинком уперся ему в лицо. Его губы ощутили лишь узкую полоску втянутых губ.
– Не смей, – тихо повторила она, вложив в эти слова все свое презрение.
– А если посмею?
– Не посмеешь!
– А если посмею?
– Не посмеешь! А если посмеешь, пожалеешь. Очень сильно пожалеешь!
«Грузинка!» – с ненавистью подумал он, отпуская ее. Ему не нужно было ее тело. Что там того тела – одна кожа да кости. Ему нужна была ее душа. Ее любовь.
Она села, придерживая блузку на груди, и свободной рукой принялась собирать застрявшие между ворсинок пуговицы. Присев, он стал ей помогать.
В дверь опять позвонили.
– Открой, – сказала она, не глядя на него. – Если это Юра, скажи, у меня голова болит. Пусть завтра приходит. И захлопни дверь с обратной стороны!
Гена открыл – и в прихожую влетел Дима.
Убежав от нее без памяти, он пришел в себя только возле своего дома – и ужаснулся содеянному. Что он наделал! Как он мог? – ведь он дал себе слово! Она же девочка – он напугал ее до смерти. Даже заплакала!
Неужели он потерял ее навсегда?
Вдруг он вспомнил: она что-то кричала ему вслед. «Димочка, вернись!» – вот что она кричала. Димочка! Значит, она все еще любит его, идиота. Просила, умоляла вернуться. А он бросил ее в такую минуту! Вот болван!
И круто повернувшись, он понесся назад.
Увидев открывшего ему дверь Гену, Дима обомлел. Что он здесь делает – этот «друг детства»? Тоже явился ее утешать? Зачем Лена его впустила?
– Что ты здесь делаешь, сволочь? – закричал он. – Когда ты оставишь ее в покое? Что тебе нужно от нее?
– То же, – сквозь зубы процедил Гена. – То же, что и тебе.
Он внутренне собрался и принял боевую стойку.
– Ах ты, сволочь!
Вне себя от ярости Дима кинулся на него. Но его подбородок мгновенно напоролся на встречный мощный удар Гениного кулака. Получив удвоенный импульс, Димина голова откинулась назад и врезалась затылком в зеркало, висевшее на стене прихожей. Со звоном посыпались осколки. Но, падая, Дима успел схватить Гену за ногу и с силой рванул на себя. Чтобы удержать равновесие, Гена ухватился за вешалку, и та опрокинулась, накрыв их пальто и куртками.
В полуторачасовом перерыве между последней лекцией и заседанием кафедры Ольга решила сбегать домой перекусить. Повернула ключ в замке, но дверь почему-то не открывалась. Что-то держало ее изнутри, и из прихожей слышались какие-то странные звуки – как будто там с проклятиями тягали тяжелые мешки.
Наконец, дверь поддалась, и ей удалось протиснуться внутрь. Картина, которую она увидела, надолго врезалась ей в память.
На полу под вешалкой, накрытые верхней одеждой, сопя и пыхтя, мутузили друг друга соперники – Гена и Дима. На стене висело то, что осталось от большого овального зеркала, купленного совсем недавно. А у стены прихожей с растрепанным видом стояла ее дочь и, прикрыв рукой рот, взирала на происходящее расширенными от ужаса глазами.
– Прекратить! – скомандовала Ольга, пытаясь поднять вешалку. – Встать! Марш в комнату! Елена, помоги мне.
Красные Гена и Дима медленно встали. Гена хотел руками собрать осколки, но Ольга не позволила.
– Я сказала: марш в комнату! Без тебя управимся.
Соперники прошли в гостиную и сели по разным углам. Следом вошли Ольга с Леной.
Некоторое время Ольга молча смотрела на них. Хороши! Как два разъяренных петуха – все перья дыбом. Дима трогает затылок, на пальцах кровь – значит, это им он разбил зеркало.