Одинокие боги

Ламур Луис

Селмо подгонял отставших лошадей. Мы с Монте отошли немного в сторону, чтобы дать дорогу.

— Ты когда-нибудь принимал участие в вооруженной схватке, парень? — почему-то поинтересовался он.

— Пару раз пришлось, заряжал ружья для отца и мисс Нессельрод.

— Для нее? — удивился он. — Мисс умеет стрелять?

Я рассказал ему об индейце, которого она прикончила, когда тот попытался забраться в фургон.

— И он был не единственным, — сказал я. — Она умеет это делать.

— Будь я проклят! Я-то думал, что

она падает в обморок от одного вида крови!

— Только не она, — поспешил разуверить я.

После полудня табун стал двигаться медленнее, и мы разрешили животным пощипать травки. Рядом оказалось небольшое озерцо. Лошади поели и напились воды, потом мы опять продолжили путь.

Алехандро появился так же внезапно, как и исчез, когда мы уже собирались разбивать лагерь. Рядом оказался старый загон, сооруженный из камня и жердей. Дав лошадям возможность немного успокоиться, мы загнали их туда, благо места для всех было достаточно. Каждый из нас поменял лошадь, оседлал ее и привязал неподалеку, чтобы иметь под рукой на случай опасности. Я выбрал темно-серую кобылу в яблоках, которую приглядел давно.

Монте развел небольшой костер, Франческо присел рядом.

— Они придут, — неожиданно сказал он.

— Ты что, видел их?

— Они придут, — повторил он, как заклинание. — Или вечером, или завтра.

Мы, конечно, понимали и были уверены, что они не замедлят явиться, поэтому были готовы к встрече. Пока еще не совсем стемнело, я взял две маисовые лепешки и пошел к загону. Протянул половину лепешки кобыле, стоявшей рядом с черным жеребцом, потом предложил кусочек и ему. Он сделал было шаг вперед, но тотчас отскочил, словно одумавшись, в сторону. К лепешке опять потянулась кобыла, но я не отдал.

Ко мне подошел Франческо.

— Рядом мохавы!

— Мохавы? Индейцы? — удивился я.

— Их десять или двенадцать человек.

Мохавы? Интересно! Работали ли они на Флетчера? Или у них была своя корысть? Скорее всего, именно так. Но если так, знал ли Флетчер об их присутствии здесь?..

Обойдя загон, я вернулся к костру, налил кофе, взял несколько маисовых лепешек и отошел.

Когда появился Джакоб, я сообщил ему то, о чем рассказал только что Франческо. К нам подошел Монте и опустился по обыкновению рядом на корточки.

— Что ты думаешь об этом? — посмотрел он на Джакоба.

— По-моему, у нас есть в запасе часок, чтобы передохнуть, а потом погоним лошадей дальше. Алехандро сказал, что в часе езды отсюда есть неплохое местечко, где много свежей травы и ручей. Костер оставим гореть. — Джакоб поднялся на ноги. — Пойду скажу ребятам.

— Ты согласен с таким решением? — повернулся ко мне Джакоб.

— Конечно! — Меня одолела зевота, и я, прикрыв рукой рот, посмотрел на звезды: ночь обещала быть довольно светлой.

Из темноты бесшумно возник Рамон, снял с углей закопченный кофейник и налил себе кофе, присев рядом со мной.

— Так

чего же ты хочешь? — в который раз спрашивал он меня, будто продолжая наш нескончаемый разговор.

— Стать настоящим человеком.

— Что это значит?

— Пока не знаю. Человек учится всю жизнь, но всего так, увы, и не удается узнать.

— Так ты вернешься назад, к горам и пустыне?

— Да, — ответил я, посмотрев на восток, где уже занимался рассвет, потом на запад, на неровные очертания гор, которые скоро осветят первые лучи солнца.

Я опять подумал о Мегги, потом вдруг без всякой связи вспомнил таинственного похитителя книг.

— Вы знаете дом Тэквайза, в котором я жил? — внезапно задал я ему вопрос.

— Я знаю этот дом. — Рамон допил кофе и замолчал, наблюдая, как и я, за верхушками гор, освещенными занимавшейся зарей.

— Конечно! Это не Тэквайз, — произнес он наконец.

— Несомненно, — согласился я и добавил: — Говорят, будто бы он монстр...

Рамон пожал плечами.

— Разве любой из нас не может показаться монстром кому-то еще? Не сомневаюсь, для муравья на моей тропе я — чудовище. А ты сам считаешь, что Тэквайз монстр?

— Нет, — ответил я. — Ведь он умеет читать. А тот, кто читает, не может быть чудовищем. Разве только, — добавил я нерешительно, — он монстр... чуть-чуть.

— Я не умею читать, — заметил Рамон, но в его голосе я не уловил иронии.

— Понимаю, вы размышляете вслух, — сказал я, — и слушаете меня...

Кахьюллы уже сидели на лошадях. Я поднялся, подошел к темно-серой в яблоках кобыле и тоже вскочил в седло, заметив, что черный жеребец явно наблюдает за моими действиями.

— Однажды, — пообещал я ему, — это седло станет твоим.

Он всхрапнул и покачал головой, будто понял то, что я говорил, хотя это и было абсурдно.

Мы погнали лошадей по туманной дороге. Монте и я опять замыкали шествие. Франческо скакал позади нас с ружьем наизготове.

Вдруг внезапно где-то далеко позади грохнули выстрелы. Резкие быстрые вспышки следовали одна за другой. Франческо обернулся, но было еще темно, поэтому мы ничего не могли рассмотреть.

Через короткое время снова послышалась перестрелка, потом звуки стали слабее, и, наконец, после одиночного короткого выстрела все стихло.

К кому-то в это начинавшееся утро пришла смерть, подобно ветру, пронесшемуся по холмам. Были ли погибшие готовы к ней? Можно ли вообще когда-нибудь быть готовым к смерти?..

Монте взглянул на меня.

— Думаю, после этого у нас уже не возникнет проблем.

— Не сейчас, — согласился я, — не в этот раз.

Скорее всего столкнулись мохавы и люди Флетчера. Почему-то я был уверен в этом. Но каким-то седьмым чувством понял: Флетчер жив, он оставлен провидением для меня. Или... наоборот. Но я ничего не сказал Монте о своих предположениях и предчувствиях.