Шрифт:
ОДИНОКИЕ ДУШИ
Эшли Дьюал
Свобода, Бесстрашие, Самоотверженность
Нет никакого секрета жизни,
Просто продолжай идти.
Нет никакого секрета смерти,
Просто продолжай лететь.
Аннотация
Лия Бронская вынуждена жить со страшным дефектом сознания.
Амнезия беспощадно забирает целый год из памяти девушки: триста шестьдесят
пять дней, переполненных какими-то событиями, эмоциями просто-напросто исчезают, оставив после себя лишь пустоту,
тяжелым диагнозом, Лия хочет продолжить жить дальше, хочет стабилизироваться и
забыть о потере, но вместо этого она оказывается в эпицентре опасных событий, развернувшихся на окраине её города.
Подростковые самоубийства чередой кровавых дат, заполняют все таблоиды
газет, заголовки журналов. Несмотря на страх, девушке приходится провести
собственное расследование, и так как от результатов будет зависеть жизнь её родной
сестры, она берется за дело незамедлительно.
Вскоре Лия понимает, что раскрытие тайн повлияет на её судьбу гораздо
сильней, чем она могла предположить.
Где-то появилось солнце, значит, где-то появилась тень.
Эшли Дьюал – «ОДИНОКИЕ ДУШИ»
ГЛАВА 1. НАЧАЛО.
Череда подростковых самоубийств.
В НОЧЬ СО СРЕДЫ НА ЧЕТВЕРГ найден труп семнадцатилетнего подростка. Тело
обнаружил водитель автобуса, проезжая под центральным мостом в районе восьми-
девяти вечера. Григорий Воронцов утверждает, что, когда обнаружил подростка, тот
уже был мертв. Судмедэксппертиза подтвердила, что Владимир Ситков скончался на
месте. По расположению тела…
Я откладываю газету, не находя сил дочитать до конца. Холод пробегает по спине. Вова
учился со мной в одном классе. Я неплохо его знала, мы даже пару раз пересекались на
общих мероприятиях, и становится жутко не по себе от того, что теперь и его имя
числится в списке шестнадцати погибших за последние четыре месяца.
Я встаю из-за стола и поднимаюсь к себе в комнату.
Несмотря на приближение зимы, дома царит отвратительная жара. Я распахиваю окно и
пытаюсь успокоиться. Мысли об изуродованном теле Ситкова не собираются покидать
голову. Фотография с места преступления так и крутится перед глазами: его заломанные
руки, лужа крови, синее от холода лицо. Я встряхиваю плечами.
– Лия, ты не собираешься с нами? – спрашивает мама, и я испуганно вздрагиваю. Она
поднимает перед собой руки. – Прости. Напугать не хотела.
– Не могу…, - Вижу: мертвое тело Ситкова. Вот он жив, вот – мертв. – Я дома останусь.
– Уверена? Мы достаточно хорошо общались с матерью Вовы, и было бы не прилично
прийти на похороны без тебя. Он ведь твой одноклассник.
–
– От своего же ответа, я пугаюсь. Смотрю на маму, и чувствую себя ужасно
неловко. – В смысле, - добавляю я, заламывая пальцы. – В смысле мне не по душе идти к
Ситковым.
– Страшно?
– Ещё как. До сих пор не могу поверить в то, что он умер.
Мама поджимает губы и понимающе кивает.
– Ты права. Некоторые вещи не поддаются никаким объяснениям. И всё же…
– Нет, - отрезаю я. – Пожалуйста, позволь мне остаться дома. Я не хочу видеть слезы
матери Вовы, не хочу смотреть на его фотографии, не хочу есть уже холодную еду и
поддерживать разговор с незнакомыми людьми. Это чересчур для меня.
– Ладно, - сдается она. – В таком случае, проследи, чтобы твоя сестра вернулась до девяти.
Хорошо? Завтра рабочий день, и вам в школу.
Я киваю и слежу за тем, как мама выходит из комнаты. Вряд ли она знает, что Карина уже
несколько месяцев подряд приходит домой далеко не к девяти. К тому же, я всё чаще
начала замечать отеки, синяки и порезы на её руках, шее, порой, даже на лице. Это пугает
меня и жутко злит, но когда я спрашиваю, где она шляется: Карина улыбается и нагло не
отвечает, словно в глубине души радуется новой порции ушибов. Утром сестра обычно
замазывает синяки дешевым тональным кремом и, не задерживаясь в одной комнате с
родителями больше чем на две минуты, убегает в школу.
Иногда мне хочется схватить её за плечи и с силой встряхнуть. Хочется крикнуть: что ты
творишь? Почему не слушаешь меня, убегаешь из дома, когда каждую неделю в нашем
районе пропадают или умирают подростки? Но она не обращает на меня внимания. Это
безумно выводит из себя, так как я старшая сестра, я главная, черт подери. Но Карина…
Ей плевать, видимо. Абсолютно плевать.
Захлопывается входная дверь. Я слежу за тем, как отъезжает машина родителей и,
задернув занавески, решительно выдыхаю. Если сегодня не увижу сестру дома вовремя, придушу её собственными руками.
Затем меня вдруг накрывает странное чувство безысходности. Я ведь догадываюсь, где
она, догадываюсь, почему на её теле появляются синяки. Но мне не хочется признавать
правду. Я упрямо отказываюсь верить в то, что Карина связалась с бандой подростков, которые славятся лишь тем, что у них абсолютно отсутствует чувство страха, совести и
морали. Мне противно даже думать о том, что она проводит время с этими аморальными
людьми, с этими животными.
Я протираю руками холодное от пота лицо, и неуверенно оседаю на кровати.