Одинокие души
Шрифт:
боль во всем теле. Едва не падаю. Ощущаю дикий холод и проваливаюсь в небытие.
ГЛАВА 19. ПЕРВЫЙ СНЕГ.
Похороны решают провести в субботу.
Я нахожу черное платье. Мама вызывается его погладить. Карина не выходит из комнаты, молчит, иногда плачет. А мне больно дышать, больно ходить, больно даже думать о том, куда я должна приехать через несколько часов.
Смерть Стаса это трагедия не только для его семьи. Это трагедия для всех нас, и поэтому
я обязана присутствовать
каждый. И мой страх подобных церемоний недопустим.
Мы с Кирой решаем ехать вместе. Её мама подвозит нас к дому Древаль. К небольшому, уютному коттеджу, на набережной Питера. Мы выходим, плетемся держа друг друга за
руку. Кира то и дело вытирает лицо, взрывается плачем, затем затихает. Я уже чувствую, как от неё исходит алкоголь, но почему-то не собираюсь сейчас наставлять на путь
истинный.
В доме много людей. Все стоят на первом этаже в темной одежде, тихо разговаривают и
делятся переживаниями. Я чувствую себя лишней. Оглядываюсь и понимаю, что большая
частьиз всех присутствующих вообще понятия не имеет, кем был Стас на самом деле. Они
знают общую картинку, знают лишь маску. Но не знают сути. Он ведь и не Стас вовсе. Он
Шрам. Шрам!
Вновь слышу, как взвывает Кира. Она безжизненно наваливается на свою мать и
прикрывает руками лицо.
Отворачиваюсь. Не могу на это смотреть.
Пытаюсь глубоко дышать, но не получается. Вижу в глубине зала отца братьев. Он
бледный, как стена. На его лице нет слез, нет боли. Он молчит, летает в каком-то трансе, вроде бы здесь, но одновременно далеко отсюда. Понимаю, что нужно подойти к нему, но
боюсь. Что нужно сказать человеку, у которого умер сын, чтобы ему стало легче? Что?!
Смахиваю слезы.
Начинаю искать глазами Макса. Я не виделась с ним с того самого дня, как узнала о
смерти Стаса. Сейчас меня терзает угрызение совести. Я кинула его в момент, когда он так
сильно во мне нуждался. Но мне было страшно! Еще никто из близких мне людей не
умирал, и я не знала, как надо себя вести с ним рядом. Теперь я жалею, что даже не
попыталась облегчить его боль.
Но лучше поздно, чем никогда.
Какая-то женщина вдалеке смотрит на часы. Она нервно осматривается и говорит отцу
братьев:
– Мы должны были начать десять минут назад. Где Максим?
Старший Древаль не отвечает. Всё так же смотрит в одну точку, не двигается.
Я обеспокоенно подхожу к Кире.
– Куда пропал Макс?
– Не…, - она запинается, вытирая глаза. – Не знаю.
Выдыхаю. Протискиваюсь сквозь толпу и незаметно проскальзываю на второй этаж. Здесь
длинный коридор с разветвлением
заглядываю в каждое из помещений, и чуть не проношусь мимо, заметив в одном из них
на кровати Бесстрашного.
Останавливаюсь и чувствую, как сердце обливается кровью.
Парень сидит спиной ко мне, громко и тяжело дышит. Его плечи опущены, волосы
свисают вниз. Черный свитер, черные брюки, в черный день. Ценой огромных усилий, я
заставляю себя сойти с места и пройти в комнату. Подхожу к Максу. Сажусь перед ним на
колени, и прямо как в больнице дрожащей рукой прикасаюсь к щеке.
– Эй?
Он сдергивает мою ладонь и резко поднимает голову. Подрывается с кровати, и отходит в
сторону. Я встаю вместе с ним.
– Ты что здесь забыла?
– Я пришла на…, - вдыхаю поглубже и продолжаю. – На похороны.
– Нет. Что ты делаешь в этой комнате? – чеканя каждую букву, злится Максим и прожигает
меня ненавистным взглядом. – Кто позволил тебе подняться?
– Никто, просто…
– Вот и уходи!
– Все ждут тебя внизу, и я решила начать поиски со второго этажа.
– Они увенчались успехом?
– Макс, - я делаю шаг к нему навстречу, на что парень отскакивает назад.
– Не подходи. – Потом чужим голосом он добавляет. – Пожалуйста.
У меня тело сгибается, органы взрываются, ошпарив все внутренности. Боль проносится
по венам и приходится сжать кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу.
– Мне так жаль, - глаза наполняются слезами, и я прикрываю рукой лицо. – Господи, мне
так жаль, Максим.
– Мне тоже жаль, вот только словами не вернешь моего брата. Он умер! – вижу, как парень
начинает терять самообладание. – Его больше нет, Лия. Его нет!
Я всё-таки сокращаю между нами дистанцию и практически припечатываю Максима к
стене.
– Не отталкивай меня, - прошу и прикусываю губу. – Я ведь с тобой. Я рядом.
– Но его нет! И в этом моя вина. Только моя.
– Не говори так. Ты здесь не причем.
– А кто причем? Кто? – он выкрикивает это вопрос прямо мне в лицо, и я вновь чувствую
слезы на своих щеках. – Мой брат умер от септического шока. Нарушилось
кровоснабжение органов, тканей, и наступила смерть. Знаешь, почему это произошло? – я
качаю головой, прикрывая руками глаза и еле сдерживая безудержный плач. – Это
произошло, потому что я решил, будто сам сумею справиться и полностью
продезинфицировать рану. Я идиот, Лия! Идиот! Я должен был отвезти его в больницу, должен был обеспечить ему профессиональную помощь! Но я не смог. Я не сделал этого.