Одинокие ночи вдвоем
Шрифт:
– Она не полюбила меня. Как и другие. Поначалу обрадовалась, что живет в большом, уютном доме и что я проявляю щедрость, а потом, когда привыкла, вдруг поняла, что нет любви… Они все такие…
– В смысле? – Брови Лизы взлетели в удивлении. – У вас до Дины было много таких… пробных жен, невест?
– Несколько. И все одинаковые – неблагодарные. Я же чувствовал это…
– А может, им не нравилось, что ваш дом стоит на отшибе? Что поблизости ни одной живой души?
– Глупости. Я собирался купить Дине машину, она знала об этом…
– Вам не кажется, что для алчной особы, которую вы нам тут
– Обещаю.
Мы уже уходили, когда он неожиданно появился возле ворот с картонной коробкой, в которой было что-то довольно тяжелое. Да и как это было не почувствовать, когда эту коробку сразу же приняла в свои руки я, верный и преданный раб.
– Это окорок. Не подумайте, это не взятка никакая… Тем более что я ни в чем не виноват. Просто… от души. Вы такие… симпатичные, молодые… Вот только работа у вас сволочная… Трудная.
– Спасибо, Ефим, – сказала Лиза с чувством и даже нашла в себе силы улыбнуться.
Глава 8
Она открыла дверь и увидела на пороге своего соседа, Валентина. Он был в домашних брюках и свитере. Осунувшийся и ужасно несчастный. Оля знала, что недавно он похоронил жену.
Прошел месяц, как она жила в этом доме одна, без мамы, пытаясь внушить себе, что она уже достаточно взрослая, чтобы быть в состоянии приготовить себе еду, постирать белье, вымыть полы, не говоря уже об учебе. В сущности, и при маме она выполняла все эти обязанности и не считала сейчас себя особенно-то перегруженной. Она и раньше видела мать редко, особенно в последнее время, когда той приходилось целыми днями заниматься поисками работы. Теперь же у нее появилась надежда на то, что мать устроится работать на ферме, будет зарабатывать. А может, если повезет, и выйдет замуж за человека достойного, богатого.
– А мамы нет, – сказала Оля, ежась от холода. В доме топили плохо, и ей приходилось из экономии включать электрический обогреватель не больше чем на полчаса – час.
– Работу нашла? – глядя куда-то мимо Оли, спросил Валентин. Волосы его, серые и непромытые, были взъерошены, глаза потухли. Казалось, еще немного, и он окончательно запутается в этой жизни, забудет, что такое чистота, порядок, сытость, сон… Оля слышала, что Валентин, с тех пор как умерла его жена, почти ничего не ест, а только пьет воду. Она уважала его за то, что не водку. А еще он практически не спит. Все это она слышала от второй своей соседки, изредка заглядывающей к Оле с пирожками да котлетами. Вообще, ей повезло с соседями. Такие добрые, ненавязчивые, все понимают…
– Да вроде, – неопределенно ответила Оля, не желая вдаваться в подробности жизни матери. Валентин все равно спросил из вежливости или от смертельной скуки. Просто так. Поэтому
– А я это… решил щи сварить… Да только капусты у меня нет.
– Да вы проходите, Валентин, не стойте на пороге… Значит, решили щи сварить, а капусты нет? А что же у вас есть?
– Кастрюля, картошка, лук, постное масло и кусок грудинки.
– Ну что ж, это уже много. Помните, как у О’Генри? Вместе готовили рагу… У кого-то мясо, у кого-то лук… Точно не помню. Ну, это неважно… У меня есть немного капусты, и томатная паста найдется. Осталась с хороших времен…
И зачем она это сказала? Как будто у нее сейчас плохое время. Время вообще не может быть плохим. Во всяком случае, нельзя впадать в уныние, кажется, это один из самых страшных грехов. Надо улыбаться и радоваться тому, что у тебя ничего не болит, что в комнате батареи все-таки чуть теплые, а не холодные, а в холодильнике есть кусок колбасы и кастрюлька с гороховым супом из пакетика. Словом, жить можно.
Вечером Валентин снова пришел и неуверенно, слабым голосом пригласил Олю на ужин – на щи! Если бы это был кто другой, не вдовец Валентин, вряд ли бы она приняла приглашение. А так… Ей показалось, что она может помочь ему одним своим присутствием. Посидит рядом с ним, поест его щей, похвалит, они поговорят, глядишь, он и отвлечется от своих тяжелых мыслей…
– С удовольствием… Знаете, даже на лестнице пахнет вашими щами, – сказала она чистую правду. – А у вас есть черный хлеб?
– Хлеб? Вот елки-палки!.. Про хлеб-то я и забыл…
– Зато у меня есть – целая буханка! Мягкого черного хлеба. Знаете, со щами это просто классика…
– У меня сметана есть.
– Вот это будет настоящий пир!
И Оля сглотнула слюну.
– Приду к вам через десять минут.
Она переоделась в джинсы и свитер, причесалась, взяла хлеб и отправилась на ужин.
Щи на самом деле оказались очень вкусными. Оля сначала ела, сдерживаясь, чтобы не показать Валентину, как она голодна и как ей хочется по-быстрому расправиться не с одной, а с двумя тарелками щей, а потом, когда они начали разговаривать, пусть даже и ни о чем, она забылась и ела уже более спокойно, естественно, насыщаясь и получая от этого огромное удовольствие.
В квартире Валентина давно не убирались. Повсюду была пыль, вещи раскиданы как попало. Хотя чувствовалось, что семья жила хорошо, покупалось много дорогих вещей и что не так давно здесь было красиво и уютно. Теперь же зеркала потускнели, ковры запылились, посуда тоже стала какой-то серой, а занавески на окнах покрылись грязноватым налетом… Мебель приобрела какой-то восковой бледный вид…
– Знаете, я, конечно, намного младше вас, но все равно хотела бы дать вам совет… Как-то объяснить вам, что для вас жизнь не кончилась. Да, конечно, вы потеряли самого близкого человека, но все равно жизнь продолжается, и вам надо жить, вставать утром, принимать душ, завтракать, пить кофе. Идти на работу… Вы ходите на работу?
– Я взял отпуск за свой счет.
– Вас там ждут?
– Да, ждут.
– Вы очень плохо выглядите, знаете? А ведь вы еще молодой мужчина… Нельзя так опускаться. Вот скажите мне, когда вы последний раз брились?