Одинокий лыжник
Шрифт:
— О чем вы задумались? — спросил он. — Поссорились с вашей графиней?
— Вечно вы насмехаетесь надо мной, мистер Вессон! — буркнул маленький сицилиец.
— У вас был очень встревоженный вид, когда она позвонила вам прошлой ночью.
— Когда это было? — спросил я.
— О, после того, как вы заснули, — ответил Джо.
Значит, она звонила после моей беседы с Дереком. Я много бы отдал за то, чтобы узнать, о чем они говорили. Я не сомневался, что это касалось Инглеза.
И Керамикос. Он всегда был молчалив и сдержан, но
После завтрака все собрались у печки. И это тоже было весьма странно, так как обычно все разбредались по своим комнатам.
Джо искал моей поддержки и долго что-то твердил по поводу фильма и просил рассказать ему сюжет сценария. Вставил ли я высокогорный отель и канатную дорогу? Какие снежные сцены придумал? Поняв, однако, что я не настроен для беседы, он, наконец, умолк.
Но он же и нарушил наступившее молчание.
— Снегопад оказывает такое же действие на людей, как мистраль или сирокко, — буркнул он. — Сколько это может продлиться, Мэйн?
— Дня два—три.
— Проклятье! Неужели нам придется несколько дней сидеть взаперти мрачными, как совы?! Бога ради, Мэйн, сыграйте что-нибудь веселенькое. Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие то, что вы барабаните каждое утро, но уж лучше это...
Мэйн ответил, что ему сегодня не до музыки. Никто не поддержал просьбы Джо, и в конце концов он принес себе книгу, но все равно не смог сосредоточиться даже на своем излюбленном вестерне. Вальдини ковырял спичкой в зубах, Мэйн и Керамикос погрузились в свои думы.
Так мы ждали. Наконец, около половины одиннадцатого, скрип троса дал знать, что приближаются сани. Никто не поднялся с места, будто никого это не интересовало, хотя все насторожились. Я подошел к окну.
— Кто там едет? Ваш продюсер? — спросил Мэйн,
— Еще не вижу.
Видимость была очень плохая. Трасса была закрыта серой пеленой падающего снега.
Ко мне подошел Мэйн. С каната начал осыпаться снег. И затем, словно корабль-призрак, из снежной завесы возникли очертания саней.
— Похоже, что пассажиров двое, — сказал Мэйн. — Кому еще могло взбрести в голову явиться сюда в такую погоду?! — Он обернулся. — Вальдини, вы не знаете, кто это может быть?
Вальдини оторвался от созерцания своих ногтей. Он был одет в небесной голубизны куртку, темно-синюю рубашку с малиновым галстуком и был похож на дирижера джаз-оркестра. Его маленькое личико расплылось в улыбке, однако глаза при этом сузились, в них появилось настороженное выражение, он весь напрягся.
— Возможно, — отозвался он.
Сани уже приближались к помосту. Они были густо облеплены снегом. Я узнал сидящих позади Эмилио людей — Инглёза и Карлу.
Сани остановились. Инглез поднял голову, увидел меня и приветственно помахал рукой. Мэйн вздохнул
Я обернулся. Все сидели точно так же, как и прежде. Никто не разговаривал. Отчетливо слышалось тиканье часов с кукушкой. Я подошел к стойке, взял бутылку коньяка й бокалы. Послышались шаги в коридоре, дверь растворилась, и Карла, а следом за ней и Дерек, вошли в комнату.
— Привет, Инглез! — сказал Джо, вставая. — С благополучным прибытием. Рад вас видеть.
Это были единственные слова, раздавшиеся в комнате. Остальные молча сидели у печки. Мэйн и Керамикос смотрели на Инглеза, а Вальдини — на Карлу.
Джо пытался рассеять напряженность.
Наверное, хотите выпить, старина? Вижу, что у Нейля возникла та же идея. Что ж, раз вы здесь, нужно вас представить. Все как раз налицо. Не можем носа высунуть из-за проклятой непогоды.
Джо представил Инглеза, тот поклонился и затем произнес»:
—Что ж, Джо, давайте выпьем. А потом уж покажете мне снимки. Выпьете с нами, Карла? Что вы предпочитаете?
Карла сняла отороченную мехом куртку и осталась в ярко-красном лыжном костюме
— Я предпочла бы стрегу, Дерек.
Она взяла его под руку, словно он был единственным мужчиной на свете.
Инглез незаметно подмигнул мне и улыбнулся. Я налил бокалы. Джо принялся толковать о своих натурных снимках. Дерек слушал его рассеянно, глядя в мутное зеркало, висевшее на стене за стойкой бара. Сперва мне показалось, что он разглядывает себя. Он всегда был чрезвычайно щепетилен в отношении своего туалета, особенно когда находился в обществе женщины. Но затем я сообразил, что он не может видеть в зеркале свое отображение, Он мог видеть только людей, сидящих у печи.
Тут я заметил, что Мэйн тоже смотрит в зеркало. Джо болтал р важности для фильма канатной дороги с операторской точки зрения. Инглез даже не делал вид, что это его интересует. Он наблюдал за Мэйном.
Мэйн поднялся и подошел к стойке. Его движения были непринужденные, но это была нарочитая непринужденность. Он был почти одного роста с Дереком Инглезом, который казался чуточку ниже из-за покатых плеч.
— Уж. если вы приехали делить с нами наше вынужденное заточение, мистер Инглез, не откажитесь выпить со мной.
— С удовольствием.
Мэйн разлил по рюмкам коньяк, записал на свой счет и пригласил к стойке Керамикоса и Вальдини. Он превратился в очаровательного и гостеприимного хозяина, завел беседу о преимуществах путешествия по воздуху в мирное время по сравнению с полетами во время войны.
— Но, мир или война, — говорил он, — я никогда не смогу привыкнуть к взлету, к этой полуминуте, когда все тело обдает жаром, и ты не можешь сосредоточиться на книжке, которую принялся читать, моторы ревут, и ты видишь, как земля куда-то уносится, все, быстрее и быстрее, и вдруг делается далекой-далекой...