Одинокий лыжник
Шрифт:
— Что ты узнал про Мэйна?
—Только то, что мне рассказал о нем Керамикос,
Инглез задумался.
— В общем ты справился неплохо. Нейль, — сказал он с дружеской улыбкой и, помолчав немного, продолжал: — А если твою комнату обыскивал Мэйн? Могло ли это дать ему повод отделаться от тебя?
— Едва ли, — ответил я и тут же вспомнил о. пишущей машинке и бумаге, которая была в нее заложена. — Впрочем... Я как раз печатал для тебя отчет о том, что мне рассказал Керамикос. Кто бы ни обыскивал мою комнату, он видел эту бумагу.
Инглез кивнул.
— Предположим, что человек, с которым в ту ночь беседовал Керамикос, был Мэйн... Это мог быть Мэйн?
— Не знаю, — ответил я. — Я его не разглядел. Но он был довольно высокого роста... Возможно...
— Если так, то Мэйн мог кое-что заключить из того факта, что -ты не находился в своей комнате. Да. Наверное, это был наш друг Мэйн.
Наступило молчание. Казалось, что он исчерпал все свои вопросы.
— Послушай, — сказал я, — пора тебе объяснить, что тут происходит.
— Не удивляйся, Нейль, но я знаю еще меньше тебя. Правда, мне известно прошлое Мэйна и грека, но я не знаю, как они вписываются в ансамбль Карла—Вальдини. Что-то тут есть, это, бесспорно. Но что? Да, единственно, что я знаю и что неизвестно тебе, так это причина, по которой все они собрались здесь. И чем меньше ты будешь осведомлен об этом, тем в большей безопасности ты будешь. Думаю, пока я здесь, тебе ничего не грозит. Что касается остального, то со временем все прояснится. Пока что мы отрезаны от внешнего мира. Все те, кто заинтересован в «Дол да Варда», находятся тут. — Он рассмеялся, и дьявольские огоньки замерцали у него в глазах. — Нас ждет уйма развлечений. Котелок вот-вот закипит. Пойдем вниз и примемся раздувать огонь. Что бы я ни сказал, Нейль, что бы ни сделал — не вмешивайся. Держись в стороне и любуйся фейерверком. — Он вдруг подошел к двери и резко распахнул ее. За дверью никого не оказалось. — И ничего не рассказывай старому Вессону. Пусть занимается своими пленками. Если он столкнется с реальностью, его хватит удар.
В гостиной были только Карла и Мэйн. Карла все еще потягивала стрегу и, судя по румянцу на щеках, за наше отсутствие выпила довольно много. Мэйн помогал себе вернуть свойственную ему непринужденность с помощью коньяка. Аль до стоял за стойкой бара.
— Два коньяка, — распорядился Инглез.
— Сию минуту, сеньор.
— А где Вессон? — спросил Инглез, обращаясь к Мэйну.
— Пошел проявлять для вас снимки.
— А Вальдини и грек?
— Пошли с ним посмотреть, как он это делает, — отозвалась Карла. — Не понимаю, почему это могло заинтересовать Стефана?
Мэйн наблюдал за Инглезом и чего-то ждал. Инглез молча потягивал коньяк. Карла тоже умолкла. Она наблюдала за Дереком и Мэйном, и в ее глазах поблескивал огонек, которого я. не мог понять.
Первым, нарушил тишину Мэйн. Думаю, что он не мог больше молчать.
— Ну как, придумали мотивы, по которым я хотел убить Блэйра? — безразличным тоном спросил он, хотя дрожь в голосе выдавала состояние его нервов.
Инглез посмотрел на него, затем обернулся к Карле.
— Помните, когда вы вчера рассказывали мне, кем на самом деле является Мэйн, вы сказали, что он надул вас?
Карла кивнула, и глаза у нее сверкнули, словно у кошки во мраке. Мэйн отставил бокал. Пальцы-у него сжались в кулак, словно он хотел нанести удар.
— Может быть, вас заинтересует, — спокойно продолжал Инглез, — что, кроме того, что он обманул вас, он хочет вас убить?
— Это ложь! — вскричал Мэйн и тут же, пытаясь усмешкой смягчить слишком страстный возглас, прибавил:
Как же я намерен убить ее?
Инглез улыбнулся. Он по-прежнему обращался только к Карле.
— Канатная дорога. Небольшое повреждение зубчатой передачи. Несчастный случай. И вам, Карла, вместе с Вальдини пришел бы конец,
— Вы, должно быть, спятили, — Сказал Мэйн. Губы у, него побелели. — Сперва придумали историю с Блэйром, а теперь еще приплели Карлу с Вальдини. Не могу поверить, что вы это всерьез.
— Вполне всерьез, — медленно отозвался Инглез и вдруг стремительно наклонился вперед. Казалось, он хочет броситься на собеседников. — Вчерашнее ваше покушение на жизнь Блэйра равнозначно попытке перерезать ему глотку.
Мэйн неестественно рассмеялся.
— Попробуйте доказать. Боже мой, Инглез, если бы мы были в Англии, я подал бы на вас в суд за клевету.
— Если бы мы были в Англии, друг мой, вы бы находились в камере смертников, ожидая казни.
Мэйн пожал плечами.
— Вы просто сумасшедший, — сказал он, наливая себе коньяк.
На этом все бы и закончилось, потому что, как мне казалось, Инглез не хотел больше подливать масла в огонь. Но тут внезапно в игру вступила Карла.
— Джильберт, — сказала она шелковым голосом, — Джильберт, почему вы хотите убить меня?
Мэйн залпом выпил коньяк и сказал:
— Откуда мне знать? Спросите Инглеза. Ведь это его сценарий. Может быть, он сумеет ответить вам.
— А может быть, мне незачем спрашивать его, — мурлыкала Карла, но в этом мурлыканье слышалась ненависть, — Может быть, я сама знаю...
Мэйн был весь внимание, его серые холодные глаза сощурились.
— Так почему же я должен желать вашей смерти? — спросил он.
— Потому что я больше вам не нужна, а мне слишком многое известно... — Она повысила голос. В нем звучало озлобление и горечь. — Сперва вы пытались шантажировать Гейндриха, а когда он отказался сказать вам, где все спрятано, вы подстроили так, что его арестовали. Вы грязный, мелкий доносчик! Вы убили моего бедного Гейндриха.
— Вашего бедного Гейндриха! Вы его ненавидели. А он вас презирал!
— Неправда! — вспыхнула она. — Он любил меня... всегда...
Мэйн рассмеялся.
— Любил вас? Презирал! Он держал вас потому, что вы были ему нужны. Он был беглецом в чужой стране, а вы прятали его. И вы оставались с ним потому, что ваша маленькая алчная душонка была влюблена в миллион золотом!
— Почему ты оставил меня, Джильберт? — неожиданно тихо, голосом, в котором звучало отчаяние, произнесла сна. Мы могли бы быть счастливы... Почему ты оставил меня.