Одинокий. Злой. Мой
Шрифт:
Он толкнул одну из дверей. Я услышала шум льющейся воды. Не похоже что-то на джакузи. Обычная ванная комната с крупной ванной в углу. Скомканная одежда валялась на полу кучей.
— Ты давно вернулся? — перевела опасный разговор, чтобы хоть ненадолго отпустить воспоминания про Альбеску. — Я не слышала, как ты пришел.
— Мари, я вернулся одновременно с Дитрихом и срочно окатил себя водой, чтобы история про мытье выглядела хоть как-то правдоподобно, — фыркнул Платон. — Именно поэтому сейчас я собираюсь отоспаться, как следует поесть, а уже потом обсудить с тобой
— Да. И… спасибо тебе.
— Как не помочь моему личному доктору, — улыбнулся Платон, подхватывая свои вещи. — А теперь, если ты не против, я бы хотел помыться… по-настоящему.
Хмыкнула, развернулась, и за спиной тут же раздался сильный всплеск. Инстинктивно обернулась — посмотреть, не замочило ли меня. А Платон, уже целиком оголившись, залез в ванную, погрузившись по самую шею.
— Эй, не мог подождать, пока я выйду? — возмущенно шикнула на него, торопясь поскорее уйти.
— Мало ли. Может, ты захочешь присоединиться, — он произнес это так, словно я действительно могла такое предложить. А затем вдруг брызнул в меня водой, зачерпнув ту ладошкой.
Я коротко взвизгнула, прячась за дверь, а Платон весело засмеялся. Как мальчишка, ей-богу!
Плотно закрыла дверь и на миг замерла, пораженная пришедшей в голову мыслью. Даже не мыслью, а скорее, смутным образом. А что, если я и вправду…
Два поломанных человека, вместе. Ни к чему не обязывающая ласка, просто желание утешить друг друга, хоть на мгновение забыться в нежных объятиях. Почему-то казалось, что они будут непременно нежные у этого хмурого одинокого мужчины.
Рядом с Платоном у меня возникало чувство, что он наказывает себя за что-то. Что главные его палачи не те, кто установил непроходимый полог вокруг замка, а он сам.
Каковы были бы на вкус его губы?
Я потрясла головой, стараясь отогнать навязчивый образ. Это совершенно не нужно нам обоим, только усложнит совместное пребывание под одной крышей.
Но не успела отойти от двери, как услышала его тихий голос.
Глава 6
Марьяна закрыла за собой дверь, кажется, рассердившись на его глупое предложение. Зачем он это сказал? Только спугнет ее, поломает доверие, а ему после сегодняшнего нужен еще как минимум один сеанс «электролечения».
И, тем не менее, смутный неясный образ того, что могло бы выйти, прими она его предложение, всё равно закрался в мысли.
Неужели его собственные шутки Диту обернулись против него?
Да ну, бред какой-то. Он ученый и должен думать прежде всего о деле, а не о низменных плотских желаниях. Раньше так и было…
И вообще, зачем он сказал брату, что не хочет чувствовать себя подопытным? Это всё чертов бес, разбередивший душу, заставивший вспомнить, воскресить то, что он считал давно забытым, истлевшим… Мало ему было за что себя ненавидеть.
А впрочем, вышло удачно, на Дита это произвело впечатление. Тот наконец поумерил подозрения.
— Какой позор. Один ползает на брюхе перед арбитрами, а другой перед ним унижается, — голос отца над ухом вызвал скорее раздражение,
— Я ни перед кем не унижался, — процедил Платон сквозь зубы.
— Ну как тебе сказать, сынок, — язвительно выделил обращение Серп. — Клянчить семейный дар как подаяние. Это и есть унижение.
— Просто заткнись и дай мне помыться, — он демонстративно взял банку с гелем, выдавливая на губку.
— Не хочешь смотреть правде в глаза? Можешь отвернуться и просто слушать. Убей Дитриха, и тогда дар выберет другого достойного в вашем поколении.
— И это точно буду не я, — процедил он сквозь зубы. Он уже давно догадывался, как именно отец заполучил свой дар. Ведь не просто же так все кузены отца погибли при таинственных обстоятельствах.
— Делов-то, останешься один, и выбора у дара не останется. Он будет твой. — Серп восторженно сверкнул глазами. — Ты ведь умеешь обходить его силу, я ведь не просто так научил тебя этому. Всё ждал, когда ты сообразишь своим отсталым умишком, как использовать знания по назначению. Ты ведь единственный сын, которым я всегда гордился. Так похож на меня.
— Я не похож на тебя! — не выдержал Платон, банка геля для душа полетела в сторону мрачной фигуры Серпа. Но лишь прошла насквозь и отскочила от стены. — Я не ты.
— Да ладно тебе. От своей сути не уйдешь. Кровь не обманешь… Себя не обманешь. Ты — это я.
— Заткнись. — Даже в горячей ванне он ощутил озноб. Это было хуже, чем навязчивые мысли, хуже, чем чувство вины, преследующее его ежесекундно. Отец сейчас говорил всё то, чего он на самом деле боялся больше всего на свете. Стать таким же монстром, как Серп Адрон.
— Ну-ну. Просто подумай об этом, — легко отступил отец, словно почувствовав, что его слова достигли цели и больше давить незачем. — А Дит… Пусть сходит, пообщается с Нику. Это будет как минимум весело. Когда кто-нибудь умирает, это же всегда весело!
— Ты его знаешь? — На мгновение Платон даже забыл, что перед ним галлюцинация, а галлюцинация знает только то, что знает он.
Серп хищно оскалился.
— Ты забываешься, сынок. Папа знает всё обо всем. И обо всех. Так что от меня бесполезно что-то скрывать. Помнишь ваш со Златоном жалкий план по моему устранению? Думаешь, через сколько минут после того, как вы лишь подумали о нем своими скудными умишками, я уже был в курсе?
— Ты не мой отец, ты просто галлюцинация. — Платон задержал дыхание, уходя полностью под воду. Может быть, когда он вынырнет, Серпа уже рядом не будет?
Он провел под водой, наверное, минуту или даже больше. Орки могут задерживать дыхание гораздо дольше, чем обычные люди, но здоровье сейчас не позволяло ему даже такую малость.
Вынырнул, ощущая, как горят легкие, тяжело отдышался. Серпа рядом не было.
Платон долго ещё лежал в тишине, ни о чем конкретном не думая. Пытаясь абстрагироваться вообще от всех мыслей. Но почему-то воспоминания о прошлом не давали покоя, не отпускали, глодали его с неимоверной силой. Закрывал глаза — и перед ними стоял образ мальчишки из прошлого.