Одиссея Северцева
Шрифт:
– Но ведь человек пропал, его надо попытаться найти.
– Мы искали, Инчун искал, ничего не нашли.
– Авахи утащили его в Буни, – сказал Эльбай.
– В баню?
– В Буни, подземный мир, однако. Злой мухун Оглы там живет, авахи дружат с дуэнте, с Дябдаром, лучше их не злить.
– Уговорили, постараюсь никого не злить.
Еще дома Северцев почитал материалы по фольклору тунгусских племен и знал кое-какие мифологические фигуры. Дябдаром, к примеру, эвенки называли гигантского дракона, якобы живущего в пещерах Таймыра и Путорана, Оглы
– Спасибо, друг. – Северцев пожал руку Лючаге. – Мы полетели, а то солнце ся… – Он глянул на низкое солнце и вспомнил, что здесь, в Заполярье, все еще длится полярный день. Буквально через двое суток, с двадцать девятого июля, солнце должно было начать всходить и заходить на короткое время, чтобы с конца ноября кануть за макушку Земли до середины января [8] .
Пожилой в малахае суеверно сплюнул через плечо.
– Пускай тебе повезет.
– А как же, – кивнул Северцев, – это непременное условие экстрим-путешествий.
8
Полярная ночь к северу от Норильска длится с 25 ноября по 13 января.
– Чего?
– И вам здоровья.
Миха полез в кабину вертолета.
Эльбай пропустил гостя, что-то сказал пожилому, влез следом. Его торба с вещами и достаточно современное ружье – двухствольный бельгийский штуцер фирмы «Франкотт» – уже лежали на полу пассажирского отсека.
Вертолет взлетел.
Стали видны домики поселка, мачта антенны, пустой загон для оленей и два десятка бочек за дощатой стенкой. Горизонт раздвинулся. Под винтокрылой машиной пролегла лесная ширь, раздвигаемая желтеющими проймами болот, в которой просверкивали ручьи и малые озерца.
Эльбай прислонился боком к стенке отсека, запел:
– Дынгды, дынгды, дынгды коен, гонге, гейте, генке коен…
– Лючага – он кто? – спросил Северцев, послушав пение эвенка.
– Голова, – ответил Эльбай.
Северцев улыбнулся. Его забавляла лаконичность проводника.
– Голова чего?
– Улуса, однако.
– Поселка, откуда мы стартовали?
– Зачем поселка? Колхосы мертвы, улус остался. Начальнык улуса Лючага, однако, большой человек. Больше только Инчун.
– Понял, Лючага – глава администрации района, а кто Инчун? Губернатор?
– Не, главная мэчэсе.
– Начальник МЧС, что ли?
Эльбай не ответил, снова прислонился к стенке, запел:
– Гонге, гонге, чивер коен…
Его натура, натура кочевника по бескрайним просторам сибирских тундр, требовала душевного успокоения, что и достигалось пением, а ехал ли он на оленях или летел в самолете-вертолете – не имело значения.
«Ансат» повернул на восток.
Северцев увидел приближавшийся коричневый, с выпуклыми спусками, вал, и у него невольно сжалось сердце. Перед ним лежало плато Путорана, полное неведомых авахов, злых духов Оглы
3
Сверху все было видно прекрасно, хотя детали ландшафта различать мешали длинные тени от скал и поднятий. Тем не менее Северцев хорошо разглядел окрестности горы Котуйской, реку Хэгды-Буникан, впадавшую в озеро Харнича, и небольшую речку Тиник, впадающую в Хэгды-Буникан.
Спустя час после взлета Эльбай вдруг прекратил свое однообразное заунывное пение и посмотрел в иллюминатор отсека.
– Нехоросо, однако.
Северцев, созерцавший проплывающие под вертолетом скалы и болота, встрепенулся.
– В чем дело?
– Мухун проснулся.
– Какой еще мухун? – Северцев проследил за взглядом проводника и увидел слева, в паре километров, скользящую над отрогами Путорана козявку. – Дьявольщина! Это же вертолет!
Эльбай коснулся ушей двумя руками, что-то проговорил, дважды сунулся носом в стенку отсека, как это делают шаманы.
Словно увидев его «камлание», идущий параллельным «Ансату» курсом вертолет отвернул влево и затерялся на фоне коричнево-желто-зеленоватых пятен рельефа.
– Ты случаем не шаман? – с любопытством спросил Северцев.
– Мы все, – ответил Эльбай, переставая «камлать».
– Шаманы?
– Все тунгус шаман.
– Значит, ты сейчас колдовал?
– Агды просил, Сэвэки просил, пусть послат удача. Обещал аргиш дать.
– Сэвэки – это ваш бог-творец, так?
– Бог всего, однако, вся Вселенная.
– Пусть будет по-твоему, бог – создатель Вселенной. Агды – это…
– Хозяин грома и молнии.
– Наш Перун. А что такое аргиш?
– Олешки, однако, стадо.
– Ты обещал богам стадо оленей? Где возьмешь? Или у тебя в загоне стоит целое стадо?
– Нет.
– Выходит, ты их обманул?
– Мы не обманыват, – гордо заявил Эльбай. – Мы обещат и делат.
– Что ж, если боги пошлют нам удачу, придется раскошелиться на аргиш.
Вертолет обогнул гору, пошел по длинной дуге, рыская то вправо, то влево. Стала видна речная долина и круглый каньон, похожий издали на птичий глаз.
Однако сесть на гольце, с которого можно было начать спуск в долину Хур Оли – Глаз Ворона, как образно назвал ее Эльбай, не удалось, мешал сильный ветер. Поэтому Миха сдал под защиту группы скал на западном склоне Котуйской горы и высадил путешественников за полтора десятка километров от Глаза Ворона.
– Звиняйте, ежли что, – сказал он виноватым голосом, высунувшись из кабины. – Угроблюсь – никто за вами не прилетит.
– Через неделю будь здесь, – сказал Северцев. – Найдешь нас по столбу дыма, я костер запалю.
Вертолет подпрыгнул вверх как спортсмен на батуте, его подхватил порыв ветра и понес на юг, откуда он и прилетел. Затем он почему-то повернул к востоку. Пилот, очевидно, хотел присмотреть площадку для посадки поближе к Глазу Ворона.
И в этот момент из-за скальных горбов вырвалась дымная струйка и понеслась к вертолету, увенчанная стрелочкой пламени.