Одиссея "Варяга"
Шрифт:
На высоком и по-лайнерски просторном мостике "Лены", как будто в последний час погони за Голубой лентой несущейся на северо-восток с заклепанными клапанами, которые, по уму, еще минут десять назад нужно было бы приказать начать аккуратно разблокировать, стоял абсолютно потерянный человек. Рейн уже приготовился к неминуемой смерти, и теперь, когда во вселенской лотерее ему, по его мнению абсолютно незаслуженно, выпал билет "жизнь", он просто не знал, что с этим делать...
Он уже мысленно умер вместе со своим кораблем и командой. Он уже просчитал варианты уклонения от огня, имитацию потери управления, что давало тень шанса на сближение с противником на милю, полторы. При условии, что японцы увлекутся, а для этого надо было заставить их погоняться за ним подольше. В голове он уже пошел в последнюю атаку, он уже погиб, в попытке достать неуязвимого для его артиллерии японца торпедами. И теперь, тупо глядя в корму исчезающему за горизонтом "Идзумо", он просто стоял столбом... На то, чтобы заставить себя снова жить, теперь, мысленно уже преступив последнюю черту, требовалось немного времени, неимоверное душевное усилие или внешнее воздействие.
– Ну что, Николай Готлибович, на этот раз пронесло? Прикажете рассчитать курс на Владивосток?
– вывел командира из затянувшегося состояния "берсерк молча стравливает пары" осторожный вопрос штурмана, лейтенанта Никольского.
– Владивосток!? И вы, правда, решили, что заглянув за край и поставив на последний кон себя, вас всех - мой экипаж и корабль - я вдруг начну выполнять приказы о выходе из боя? Когда аврорцы пошли умирать за нас!?
– процедил сквозь зубы оживающий Рейн, - ну уж нет уж! Менять жизненные привычки, это не по мне... Да и Александр Васильевич не одобрит... Лево на борт! Разворот на 16 румбов!
– Есть, 16 румбов! Но... простите, а Александр Васильевич, это...
– Это, лейтенант, - Суворов. Александр Васильевич Суворов, генералиссимус российский. "Сам погибай, а товарища выручай!" - помните? Или мы из другого теста сделаны что ли, не из того что Засухин с аврорцами?
Тем временем, как и предполагал Засухин, "Идзумо", заметив "Аврору", направляющуюся в сторону транспортников со столь драгоценным для Японии грузом, немедленно лег бортом на воду на циркуляции. Так как скорость при этом Идзичи приказал не сбавлять, не предупрежденные о повороте матросы в низах корабля попадали с ног. Спустя пару минут, выпалив для острастки в сторону "Лены" пару фугасов из кормовой башни, японец понесся на спасение охраняемого конвоя в обратном направлении. Радист "Идзумо" истошно пытался что-то передать на оставшийся при транспортах авизо "Чихайя". Тот тоже был в охранении транспортов, и теперь должен был приказать им максимально рассыпаться по морю, в ожидании подхода русского крейсера.
Но, увы, на "Авроре" вчерашний телеграфист Брылькин имел на этот счет свое мнение. Не успел еще молодой японский кондуктор отстучать позывные своего крейсера и имя адресата, как старый телеграфист определил, что передача ведется чужим шифром и со станции типа Телефункен, используемой на японском флоте. Он нимало не стал заморочиваться такими мелочами, как доклад командиру и просьба разрешить ему помешать передаче вражеского сообщения. Он просто намертво забил эфир мешаниной точек и тире, содержание которой потом стеснялись привести и в мемуарах, и в официальных документах, скромно, но неверно ссылаясь на них как на "бессмысленный набор знаков". Правда, посыльный матрос на мостик все же был им отправлен, но только для того, чтобы "проинформировать командира о том, что японцы что-то там пытались передавать, но телеграмма наверняка не дошла".
В результате, когда "Чихайя" с "Авророй" сблизились и опознали, наконец, друг друга, это стало сюрпризом для обоих. На "Авроре" ждали встретить у конвоя миноносец, за который сигнальщик на "Лене" принял низкобортное авизо. На "Чихайе" же ожидали в самом худшем случае встретить "Лену", непонятно как обогнувшую "Идзумо", и решившую перед смертью дотянуться таки до купцов.
Когда стало ясно, что облако дыма на горизонте материализуется в русский крейсер типа "Диана", командир авизо капитан второго ранга Саеки Фукуи машинально почесал свежий осколочный шрам на левом предплечье. Этот сувенир остался у него вечным напоминанием о его первой встрече с русским крейсером. Тогда, девять месяцев назад, он попытался встать поперек пути "Варяга", когда тот намеревался после прорыва из Чемульпо атаковать транспорта. Неприятное ощущение дежавю приподняло волоски на спине капитана. Ну, неужели каждый раз, когда он сопровождает транспорта, ему суждено сталкиваться с русскими крейсерами? Такую карму и врагу не пожелаешь. Если бы Саеки знал, что на мостике "Авроры" сейчас стоит человек тоже принимавший участие в том же бою, он бы окончательно уверился, что это судьба...
На мостике "Идзумо" Идзичи был вне себя от ярости. Он был искренне уверен, что вся комбинация с отвлечением его крейсера от транспортов "Леной", и их последующей атакой "Авророй" была задумана заранее. Теперь ему оставалось только наблюдать, как на горизонте недосягаемая пока для его орудий "Аврора" будет топить охраняемые им суда.
– Симаймасита! [124] Нет, ну как я мог купиться на столь примитивную уловку?
– жаловался он на жизнь и свою собственную тупость штурману крейсера, лйтенанту Хаконо, он настолько вышел из себя, что с его губ потоком лились грязные ругательства, которые он не использовал со школьных времен, проведенных в довольно плохом районе, на окраине Йокогамы, - просто этот тикукосема Рейн, со своей яриман - "Леной" настолько уже всех достал, что за ним рванулся бы почти любой из капитанов Императорского флота!
124
Симаймасита - "блин, черт, облом". Японск.
– Ну, тогда вы не сделали ничего предосудительного...
– попытался успокоить своего командира молодой лейтенант, но вместо этого, только подлил масла в огонь.
– НЕТ! Я как последний кусотарэ [125] продолжал гнаться за ним, а ведь мне докладывали из радиорубки, что "Лена" что-то телеграфирует! Я обязан был догадаться, что это ловушка! Но эти русские... Похоже, что они настолько не ценят свои крейсера типа "Паллада", что готовы разменять их на пару транспортов! Сначала "Диана", а теперь и "Аврора" туда же... Ну, уж ее то я точно бу-ккоросу!
125
Тикукосема - "Сукин сын". Яриман - "шлюха". Кусотаре - "идиот, буквальный перевод - "голова из дерьма"". Бу - ккуросу - буквально "убью на хер". Японск.
Маленькая торпедно-каноненская лодка опять честно попыталась остановить накатывающийся на охраняемые транспорты паровой каток русского крейсера первого ранга. И снова, нахватавшись шестидюймовых снарядов, которые в ЭТОТ РАЗ к тому же исправно взрывались, [126] с трудом успела отползти в сторону, купив транспортам некоторое время на бегство. Всем, кроме двух, пораженных торпедами, выплюнутыми "Авророй" из бортовых аппаратов на полном ходу. Третий купец, успевший отойти слишком далеко для торпедной атаки, пострадал от огня русской артиллерии. "Сукадзу-Мару" получил несколько снарядов, и теперь на нем команда неумело пыталась потушить разгорающийся пожар. Японцам повезло, что более удобной мишенью для артиллеристов "Авроры" оказался именно он, груженный лафетами осадных орудий. Если бы под горячую руку "богини утренней зари" подвернулся транспортник, перевозивший снаряды, ему для полной разборки на составляющие хватило бы и одного попадания. Но - "Синако-Мару" и "Тароо-Мару" с опасным грузом успели отойти восточнее. Саму "Чихийю" и на этот раз спас тот факт, что преследуемому более сильным противником русскому крейсеру было просто не до нее. Опять. К тому же на этот раз Фукуи, помятуя о прошлом печальном опыте, не стал всерьез пытаться сблизиться с "Авророй" для торпедной атаки. Ведь берега, к которому можно было бы приткнуться его тонущему кораблю, в этот раз рядом не было.
126
Во Владивостоке исправно работала мастерская, где в фугасных снарядах проводилась простая операция. В фугасах современные дефектные взрыватели Бринка заменялись на старые, которые может и не обеспечивали достаточного замедления для пробития толстой брони, но зато почти гарантированно взрывали снаряд после удара. С бронебойными снарядами было сложнее, там требовалась доработка самого взрывателя, со сменой бойка. Но для калибра восемь и более дюймов, эта операция была тоже поставлена на поток. А за пару дней до выхода "Авроры" в море, во Владивосток прибыл очередной литерный эшелон. В нем были два вагона с нелегально закупленным в Германии для "горных работ" тринитротолуолом. Теперь в мастерских работа по переснаряжению снарядов новой взрывчаткой шла круглосуточно, по ночам исключительно при электрическом свете. Все некурящие матросы и офицеры минеры эскадры были занять минимум по восемь часов в сутки. Но увы, этих переснаряженных снарядов "Аврора" получить не успела.
Свою посильную лепту в общее веселье внесли и комендоры носовой башни "Идзумо". Пара столбов от взрывов снарядов первого, пристрелочного залпа по "Авроре" встала гораздо ближе к маленькому авизо, чем к русскому крейсеру. На что Фукуи отреагировал предельно вежливо, просто попросив сигнальщиков отсемофорить на "адмирала" просьбу стрелять по противнику. После того, как его корабль был, во второй раз за эту войну, несколько раз продырявлен убегающим от его начальника русским крейсером, ему было не до чинопочитания - надо было заводить пластырь на подводную пробоину и срочно прикидывать в какой из ближайших портов отползать зализывать раны.