Одиссея
Шрифт:
То Навсикая была, дочь царя Алкиноя, героя.
Там же прислужницы две, что Харитам подобные юным,
Спали с обеих сторон возле запертой двери блестящей.
[20] К ложу царевны тогда лёгким ветром она подлетела,
И над её головой тихо встала богиня Афина,
Дочери образ приняв морехода Диманта, с которой
Сверстницей дева была и которую очень любила.
В виде таком спящей ей так богиня Афина сказала:
[25] «О, Навсикая, видать, родила
Ты не печёшься совсем об одеждах нарядных и светлых!
Скоро день свадьбы твоей! Ты должна быть одета нарядно,
Так же и те, кто тебя поведёт к жениху молодому.
Доброе имя себе мы опрятной одеждой заслужим;
[30] Рады и мать, и отец за детей, что прилично одеты.
Ну же, вставай! И с утра на реку все стирать собирайтесь!
Я вместе с вами пойду, помогу, чтоб скорей сделать дело.
В девах недолго уже незамужней тебе оставаться:
Сватают много тебя женихов из родов знаменитых
[35] В крае феаков, где ты и сама из знатнейшего рода.
Встань же с зарёй и проси у отца многославного, чтобы
Мулов с повозкой велел снарядить. И сложи на повозку
Платья нарядные все, пояса, покрывала, повязки…
Да и самой чтоб пешком не идти: то тебе неприлично, –
[40] Путь к водоемам от стен городских утомителен, долог».
Так ей сказав, унеслась светлоокая дева Афина
Вновь на Олимп. Говорят, там дома богов вечны, как боги,
Их не тревожат ветра, не страшны им холодные ливни,
Или метели зимой белоснежной. Лазурное небо
[45] Вечно безоблачно там, и сиянием вечным блистает.
Там для блаженных богов в наслаждениях дни все проходят.
Вот и Афина туда унеслась, дав совет свой царевне.
Эос тогда поднялась златотронная, и Навсикаю
В дивной сорочке легко пробудила. Та, сну удивляясь,
[50] Быстро пошла, чтоб скорей ей увидеть родителей милых,
И рассказать им свой сон. Мать с отцом она в зале застала.
Перед огнём очага мать сидела, с ней рядом – служанки;
Пряли все, пряжа была цвета «пурпур морской». А в дверях же
Встретился ей и отец: на совет он собрался старейшин;
[55] Был он туда приглашён от знатнейших родов феакийских.
Близко к отцу подойдя, Навсикая с улыбкой сказала:
«Милый отец мой, вели дать повозку мне крепкую, чтобы
В ней я всё наше бельё уместила, которое нужно
Выстирать; да и сама на реку я поеду в повозке.
[60] Ведь и тебе надлежит заседать на высоких советах
Наших почетных вельмож только в чистой опрятной одежде.
Также ты пять сыновей воспитал и поднял в своём доме.
Двое женаты уже. Трое ж младших – цветут, созревают,
На хороводы ходить
[65] Так что приходится мне и об этом заботиться тоже».
Так говорила она. О желанной же свадьбе ей было
Стыдно отцу помянуть. Он всё понял и сам, и сказал ей:
«Дочка, ни в мулах тебе и ни в чём нет отказа. Ступай же;
Я прикажу, что б рабы заложили большую повозку
[70] Быстроколёсную; и чтобы кузов в ней был для поклажи».
Так он сказал, и рабам дал приказ, и они исполняли:
Вышли немедля во двор, снарядили повозку под мулов;
Мулов в неё запрягли крепконогих, легко чтоб катили.
Из бельевой нанесла Навсикая нарядной одежды,
[75] В кузов сложила её на шлифованной гладко повозке.
Мать много всякой еды принесла ей в плетёной корзине,
Мех, что из шкуры козы, с благородным вином подала ей,
Сладостей разных дала. И царевна взошла на повозку.
Мать ей дала и сосуд золотой с благовонным елеем,
[80] После купания чтоб натереться и ей, и служанкам.
Вот Навсикая взяла гибкий бич и блестящие вожжи,
Мулов стегнула бичом и, зацокав, они побежали
Рысью проворной, везя и царевну к реке, и одежду.
Вслед за повозкой, спеша, и служанки пошли молодые.
[85] Скоро достигли они устья дивной реки многоводной.
Были устроены там водоемы: вода в них обильно
Светлым потоком текла и нечистое всё отмывала.
Прибыли к месту когда, распрягли утомившихся мулов,
И отпустили пастись у реки: на зеленых просторах
[90] Сочно-медвяной травой насыщаться. Потом уж с повозки
Сняли они всё бельё, побросали на дно водоёма,
Долго топтали его, соревнуясь в проворстве друг с другом.
Так грязь с белья удалив, его мыли, потом полоскали,
И ряд за рядом затем на камнях на сухих расстилали
[95] Там, где морская волна камни берега вымыла чисто.
Кончив работу, они искупались, натёрлись елеем,
Сели на мягкой траве у реки, веселясь, за обед свой.
Ну а бельё всё сушить предоставили яркому солнцу.
Вот, насладившись едой, со служанками вместе царевна
[100] В мяч захотела играть. Сняли все головные уборы;
И Навсикая пошла впереди белорукая с песней.
Ловлей в горах веселясь, стрелоносная так Артемида
Многовершинный Тайгет и крутой Ериманф обегает,
Радуясь вепрям лесным и пугливым, но быстрым оленям;
[105] Следом и нимфы полей, вечноюные дочери Зевса,
Всюду за нею спешат. Лета с радостью смотрит на это: