Одна беременность на двоих
Шрифт:
— Это часть мировой культуры, — не раздумывая, ответила Аманда. — Хочешь не хочешь, а ты не можешь от неё абстрагироваться. К тому же, согласись, женское тело намного красивее мужского? Я вот не могу любоваться даже статуями древних греков, а от наших натурщиков хочется только плакать…
— Ты несправедлива. Бывают и женские тела, от которых тошнит. К тому же… Неужели ты испытываешь что-то к модели, когда рисуешь? Я не вижу ничего, кроме обтянутого кожей скелета и игры светотени.
— Конечно, испытываю… А как же иначе передать красоту, если не пропустить её через себя? Поверь, не просто так многие художники спали со
— Да какое там единение! У них просто вставало от вида голого тела. Да и кто раньше был натурщицами… Проститутки, нищенки да танцовщицы. Возьми того же Диего Риверу.
— А отчего не взять Родена и Камиль Клодель? У них на лицо духовное единение, поэтому его работами можно любоваться часами, а Риверой… Слушай, чего ты хочешь доказать? Что нагое тело возбуждает только на физиологическом уровне и не более того?
— Я ничего не хочу доказывать… Нет, всё же хочу. Хочу сказать, что с великими всё понятно. Есть доступное тело, что не взять-то? Но у нас тут школа и всё. Какие чувства, какое возбуждение… У меня наоборот всё опускается, когда рука на бумаге согнулась так, как по анатомии не может гнуться, а я поняла это, когда уже все затонировала! И вообще, почему мы с тобой об этом говорим?
— Что значит «об этом»? Мы говорим об искусстве, и вот я… Кейти, ты можешь не верить, но мне такой сон сегодня приснился…
Лицо Аманды стало розовым, даже мочки ушей вспыхнули, а мои — похолодели: ей явно снились не инопланетяне.
— Мне приснилось, что я тебя рисую.
Я опустилась в кресло и подтянула к носу колени.
— Ты можешь мне попозировать?
Аманда выдала вопрос пулемётной очередью. Голубые глаза умоляюще смотрели на меня, а я… Я отчего-то смотрела на белую стену поверх головы Аманды и думала, почему все квартиры на съём красят этот дурацкой грязной белой краской?
— Так ты мне попозируешь? Ну хоть чуть-чуть… Минут пятнадцать для наброска. Надо было мне вместо живописи брать следующий уровень рисунка с натуры.
— Так вечером по четвергам есть открытые сессии. Десять баксов, кажется…
Спасительная информация сама прыгнула на мой язык из, кажется, мозга или другого места, которое предательски сжалось от одной мысли, что Аманда будет меня рассматривать.
— Куда мне ещё таскаться! Нам же меньше месяца остаётся до конца семестра, успеть бы дорисовать… Кстати, у тебя дома есть мольберты? Или наши возьмём?
— Нет, у меня дома ничего нет. Я только в одиннадцатом классе брала живопись, и мы только в школе рисовали. Давай возьмём наши. Мне ещё свой должок по межсеместровому экзамену надо доделать… О, нам же пейзаж задали по живописи! Можем океан написать…
— Не уходи от ответа. Ты мне попозируешь? Мне это для творческого вдохновения необходимо.
— Аманда, я не могу. Я не могу…
— Что ты не можешь? Первый раз, что ли? Можешь лечь, лежачая поза самая лёгкая.
Не дожидаясь моего ответа, она слезла с дивана и взяла из угла доску с уже прикреплённым листом и пенал с углем.
— Ты что, заранее всё приготовила? Ты была уверена, что я?..
Аманда посмотрела на меня, будто на нашкодившую школьницу. Она выпятила нижнюю губу и опустила уголки губ.
— Я собиралась рисовать стеклянный графин, который нам задан, но после сегодняшнего сна… Да раздевайся уже. Чего ты ждёшь? Сейчас стемнеет, а я хочу дневное освещение.
Аманда отдёрнула жалюзи, и мои глаза расширились от ужаса.
— Ты что делаешь?
— Кейти, у нас третий этаж, никто тебя не увидит! Да если кто-то сидит с биноклем, то пусть завидует. Ну…
Я стала стягивать джинсы, трусы, футболку, а вот лифчик снять побоялась, чтобы не выдать возбуждение, охватившее меня при обсуждении индийских храмов. Я подняла глаза на Аманду, усевшуюся на полу в позу лотоса. На коленях лежала доска, а на полу — раскрытый пенал. Она улыбалась, и взгляд её тоже покоился на моей груди.
— Творчество возбуждает обоих — и модель, и художника. Это нормально, и это красиво, и это будет прекрасно на моем рисунке.
— Аманда, а когда тебе тест на сахар сдавать?
Вопрос про беременность пришёл на ум последним спасением, но Аманда впервые отмахнулась.
— Как вернёмся от твоего отца, сейчас ещё рано. Тебе помочь с застёжкой?
И она почти распрямила ноги.
— Я сама! — едва успела я выкрикнуть.
Откинув в сторону лифчик, я легла на диван. Одну руку согнула в локте и подпёрла ухо, а вторую опустила на бедро, растопырив пальцы поверх выпирающей кости. Правую ногу согнула в колене и широко распахнутыми глазами взглянула на все ещё розовое лицо Аманды, надеясь, что та просто волнуется из-за рисунка. Ещё год назад мы спокойно позировали друг другу… К чёрту эти дурацкие разговоры!
Глава девятнадцатая "Индюшка"
Входная дверь захлопнулась с такой силой, что я вздрогнула и наконец осознала, что снова дома — отец, наверное, уже никогда не научится придерживать дверь.
— Вашей индюшкой на всю улицу пахнет, — сказал он весело, держа в одной руке только что срезанные на переднем дворе розы, а в другой — секатор.
Я следила за ним через кухонное окно, пока набирала воду в вазу. Лужайка идеально подстрижена, вокруг розовых кустов аккуратно насыпаны опилки, дорожка подметена — всё, как прежде, только сам отец жутко постарел, или же я только сейчас заметила, что он стал полностью седым. Хотя, стоит отдать ему должное, стал более подтянут и даже в день нашего приезда не пропустил занятие в спортзале.
— Может, действительно пора вынимать?
Аманда отрицательно покачала головой, продолжая разрезать на половинки собранные во дворе апельсины.
— Это просто сухофрукты так сильно пахнут, а сама индюшка ещё не пропеклась.
Я пожала плечами. Сегодня шеф-поваром была Аманда, а я так, на подсобных работах — сделать пюре с подливкой да поджарить сладкий картофель.
— А вот пирог почти готов!
Аманда решила побаловать нас каким-то одуренным пирогом, поручив мне взбить яйца с сахаром, затем добавить муки с пекарским порошком и залить тестом выложенные в форму клюкву и грецкие орехи. Всё это почти час сидело в духовке и, наверное, тоже вкусно пахло, но запах сухофруктов в брюхе бедной индюшки не победило. В душе я радовалась, что Аманду больше не тошнит, потому что, если верить отцу, и на улице от запахов было бы не спастись. Хотя в День Благодарения спасения искать бесполезно — вся страна пропахла жареной птицей и дурацким тыквенным пирогом, который мы решили заменить клюквенным. Однако отец накануне притащил из пекарни тыквенный хлеб, и нам из вежливости придётся его съесть.