Одна беременность на двоих
Шрифт:
Я прошла в дом, оставив Аманду во дворе одну. Отец на диване читал газету.
— Похоже, в журналистике действительно кризис, и правильно, что газеты закрывают. Читать абсолютно нечего.
— Папа, включи компьютер и читай что угодно. Выброси ты этот местный мусор — чего там могут написать из того, что тебе кассир ещё не рассказал?
— Вот тут статья есть о том, какая смесь лучше. Может, твоей подруге будет интересно?
— Папа, она грудью собралась кормить. Материнское молоко лучше самой дорогой биологически чистой смеси.
— А вы завтра когда собираетесь уехать? — спросил отец, отложив в сторону газету, и я поняла, что все предыдущие реплики были прелюдией
Я поджала губы и ответила:
— Мы утром поедем на океан рисовать. Нам надо на этой неделе сдать пейзаж по живописи.
— Возьмёте меня с собой?
Я поджала губы ещё сильнее, зная, что Аманда не терпит посторонних во время работы, но не могла подобрать нейтральных фраз для отказа. И вдруг услышала голос Аманды и, обернувшись, увидела её стоящей подле балконной двери, как обычно, с рукой на животе.
— Конечно, Джим, поедем все вместе. Кейти хочет побыть вместе, раз на Рождество она едет со мной в Рино.
— А может всё-таки не стоит ей ехать? — спросил отец, будто меня вообще не было рядом. — Ты захочешь побыть с женихом, Кейти будет только мешать.
— Нет, всё нормально. Он только на один день прилетит. У него очень много работы, — не краснея, соврала Аманда.
Это дурацкая ложь пришла на ум обеим одновременно. Все два часа дороги Аманда с каменным лицом смотрела в окно на выжженные горы, с нетерпением ожидавшие зимних дождей. Она то и дело нервно сжимала пальцы, распластанные на заметно выросшем за неделю животе.
— Тебе действительно так важно, что подумает мой отец? — спросила я, не отрывая взгляда от дороги.
— Нет, не важно, — ответила Аманда очень тихо. — Я просто боюсь, что он помешает нашему с тобой общению. Ну типа я такая непутёвая, что буду оказывать на тебя дурное влияние, бла-бла-бла, бла-бла-бла… Ну ты же знаешь, как родители умеют.
— Так давай… — начала я и осеклась, боясь толкать Аманду на вранье, но она сама закончила мою фразу.
— У меня ведь кольца нет, не прокатит помолвка.
— Скажем, что у тебя аллергия. Я вон не могу носить кольца, отец это знает.
— Ага, встретились такие две аллергичные, блин…
— Тогда скажешь, что боишься потерять, а страховку на бриллиант вы не оформили.
— Кейти, тебе романы писать надо…
— Тогда скажи отцу, что он учится на восточном побережье и прилетит только на Рождество, тогда вы и объявите о помолвке или… Ну прямо и поженитесь, у вас же в Рино это все в один день можно сделать, а?
— Не хочу врать.
— Но и правду говорить не хочешь! Ну я тоже не хочу врать отцу, но… Это только на три дня вранье.
Отец снова взял газету и попытался начать читать, а мы пошли на кухню мыть апельсины. Проведя всё утро на кухне, мы не планировали покидать её до обеда. Теперь уже втроём. Было приятно видеть отца при деле, а не сгорбившимся на диване. Отец протянул полный стакан Аманде:
— Ты непроцеженный пьёшь? — Аманда кивнула. — А вот моя жена терпеть не могла мякоть, приходилось дважды процеживать. Получалась прозрачная муть, но ей нравилось.
Аманда приняла из его рук стакан и виновато улыбнулась. Я сжала пальцы. Отец почувствовал напряжение и со вздохом опустился на стул у стола.
— Когда мы родили первого ребёнка, — начал отец, и я наградила его убийственным взглядом, но он его не заметил, потому что изучал рисунок салфетки под вазой с фруктами, — в Сан-Франциско только-только спала волна хиппи, и педиатры стали всех пугать мёдом. Хиппи ведь тоже тогда ратовали за всё натуральное — никакой смеси, только грудное молоко. Однако, дети у них заболевали очень странной болезнью, с судорогами.
— Папа! — не выдержала я. — Не надо страшилок!
— Кейти, дослушай, это вовсе не страшилка, — отец поднял на меня глаза, вынудив меня опустить свои. — Это наша история. Вы все теперь знаете, что детям до года нельзя давать мёд, но каких-то тридцать лет назад никто об этом не знал. Хиппи решили, что сахар — это химия, поэтому воду детишкам подслащивали исключительно мёдом. А в мёде может содержаться ботулотоксин, с которым организм младенца не способен бороться. Врачи зашли в тупик и устроили тогда целое расследование. Они стали пристально изучать, как хиппи за своими детьми ухаживают — так и вышли на медовую воду. Хорошо, что удалось спасти малышей. Ладно, не слушайте меня, вы всё теперь сами со своим интернетом знаете и без врачей.
Аманда сумела не ответить. Но слишком уж шумно открыла духовку, чтобы достать пирог. Отец помог перевернуть его на блюдо клюквой вверх, а потом они вместе достали индюшку, а я зачем-то буркнула:
— Осталось только индейцами вырядиться…
— Помнишь, — оживился отец. — У тебя отличная фотография есть в костюме индейца со спектакля в третьем классе, кажется. Надо поискать…
— Не надо!
Я не понимала, почему у меня вдруг резко испортилось настроение. Даже не хотелось пробовать ароматное чудо — хотелось запереться в комнате, как в детстве. Но тут я почувствовала на плече отцовскую руку. Оказалось, что второй он обнимает Аманду. Мне вновь стало неловко — будто я была в гостях, а не дома. Ну, а потом отец сказал:
— Знаешь, жалко, что мы не родили четвёртого ребёнка. Парни росли вместе, и тебе было бы хорошо с сестрой.
Я искоса взглянула на Аманду, вспомнив свои слова о сестринской любви. Но она не глядела на меня, она смотрела в пол.
Глава двадцатая "Собака"
Аманда просто дура! Ну как можно так поступить за моей спиной?! Если бы я только знала, во что выльется наш пустой ночной разговор, то выпроводила бы её в комнату брата! В центре Стейнбека, кроме консервных банок да грузовичка, смотреть нечего, потому я потащила Аманду в дом, где жил писатель, но тот оказался закрыт, чему я скорее даже обрадовалась, ведь мы сумели попасть в супермаркет не в час-пик и купить всё необходимое для кулинарных изысков Аманды. И всё равно пришлось отстоять приличную очередь, потому что, как бывает перед каждым Днём Благодарения, у всех неожиданно закончились продукты, подчистую — надо, как на случай войны, запастись, ведь завтра магазины не будут работать до самого вечера!
От нечего делать мы решили обследовать гараж, заваленный коробками с вещами братьев, хотя старший брат уже лет так пятнадцать жил отдельно, а другой четыре года назад закончил колледж. Моего ничего не осталось, потому что свои вещи я перед колледжем отвезла в благотворительный магазин. В Древней Греции перед свадьбой невесты приносили свои детские игрушки в дар богине Артемиде. Вот и у меня было такое же своеобразное приобщение к самостоятельной жизни. Рядом не было уже мамы, которая могла меня остановить, сказав, что это память. Впрочем, в отличие от соседей, в наш гараж помещалась хотя бы одна машина. Двух здесь давно не было, а пяти и подавно. Никому не нужный хлам, оставшийся после братьев, отец, наверное, выкинул бы, если б у него хоть до чего-то дошли руки. Хотя, как сказала Аманда, он может и рассматривает вечерами детские вещи. Вырастил троих детей, и в итоге, как все родители, остался один в доме. Умеет же Аманда испортить настроение одной фразой!