Одна дорога из Генуи

Зубков Алексей Вячеславович

Вернулся и вместе с Иеремией и Брассо спустился в таверну при постоялом дворе. Уселись за стол и с аппетитом принялись за чечевичную похлебку.

В таверну зашли пять человек с аркебузами и встали полукругом напротив стола. Фитили дымились, пальцы лежали на спусковых рычагах. Иеремия, Симон и Брассо подняли руки над столешницей, демонстрируя пустые ладони.

— Огонь! — скомандовал Фабио Моралья.

Все пятеро выстрели в алхимика. Один в лоб, остальные в грудь.

Иеремия повалился на пол. Симон и Брассо вскочили и попытались

выхватить мечи, но стрелки атаковали их с аркебузами как с дубинками, а Фабио уже держал меч в руках и ловко воткнул его в бок Брассо. Возчик отпрыгнул к стене и сел на корточки, закрыв голову руками.

Симон вовремя понял, что сопротивление бесполезно, и повалился на пол. Получил несколько раз вскользь прикладами и стволами, ушиб костяшки левой руки, но в целом урона не понес.

Брассо, как человек намного более эмоциональный и боевой, полез в драку, но получил прикладами и в лицо, и по почкам, и по раненому боку. Свалился на пол и затих.

В таверну вошли трое в открытых шлемах, нагрудниках и с алебардами. Местная стража.

— Как вы тут? — сурово спросил старший, оглядываясь, — Поймали колдуна своего?

— С Божьей помощью, — Фабио кивнул на тело.

— Жан, что это все значит? — спросил хозяин таверны, обращаясь к новым гостям.

Хозяин таверны стоял у дверей кухни, обуреваемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, ему очень хотелось понять, что происходит. С другой стороны, ему не хотелось и близко подходить к трупу без головы, накачанному святой водой.

Фабио подошел к нему и развернул пергамент с печатью.

— Грамотный? Читай.

— Указ архиепископа Генуи Его Высокопреосвященства кардинала Инноченцо Чибо, — запинаясь, прочитал трактирщик, — Повелеваю опасного чернокнижника Иеремию Вавилонского взять живым или мертвым. Сообщников арестовать. Имущество конфисковать. Местным властям оказать содействие предъявителю сего документа.

— Настоящий? — спросил кто-то из посетителей.

— Пергамент такой хороший и печать подвешена, — ответил трактирщик, — Вроде как настоящий. Я настоящих-то раньше не держал в руках.

— Я тоже, — ответил старший из местных стражей, — А вы кто вообще, что на колдунов охотитесь? Инквизиторы какие-нибудь?

— Охотники за головами, — ответил Фабио, — Нет у нас столько колдунов, чтобы ради них специальных людей содержать. У вас тоже нет. Ни у кого нет.

— Так это что получается, если у нас ведьма заведется, то это нам ее изводить?

— Первый раз что ли? — спросил патрульный справа.

— Да ну тебя! И в тот раз тошно было, и сейчас тошно. Развелось пакости всякой, тьфу!

— Еще вопросы есть? — спросил Фабио.

— Труп сами уберете или тут бросите?

— Только не тут! — возмутился трактирщик, — Нет такого закона, чтобы дохлых чернокнижников по трактирам раскладывать!

— Гробовщик нужен, могильщики и священник. До полуночи чтобы в земле лежал.

— Кто платит?

— Генуя платит. Поехали.

Фабио снял с алхимика пояс, с пояса снял кошелек и выудил оттуда золотой дукат.

— Настоящий? Или колдовской? — усомнился

патрульный.

— А ты бы какой хотел? Можешь не брать, — Фабио залез в другое отделение кошелька и достал мелкую серебряную монету, — Выбирай.

Патрульный ловким движением выхватил у Фабио весь кошелек.

Генуэзцы схватились за оружие.

— Если покойника хоронит стража, то кошелек, оружие и одежду берем себе, — объяснил стражник.

— Спокойно, парни, у нас так же, — сказал своим Фабио, — Но телеги и сообщники наши. Указ епископа.

— Забирайте. Не наше и было.

Стражник покопался в кошельке, сильно повеселел и сказал:

— Мы ему гроб обручами перетянем. И мраморную плиту сверху положим. Черта с два при нашей жизни выберется.

Фабио подошел к лежавшему на полу алхимику.

— Первая страница Псалтыря, освященная пуля в лоб, пуговица от облачения епископа, кость из пальца святого Доната, серебряная пуля с кровью девственницы, — сказал он, — Хотел бы я знать, что из этого сработало.

— Еще не все, — ответил один из стражников.

— Режь, — согласился Фабио.

Стражник положил на стол аркебузу и вытащил из ножен тяжелый разделочный нож. Одним движением разрезал шею мертвого алхимика до позвоночника, тяжелым ударом перерубил позвонок и поднял голову за волосы.

— Пулю не вздумай доставать, — напомнил Фабио.

Стражник фыркнул с таким видом, будто ему напомнили что-то очевидное, и передал нож другому.

Второй стражник сделал глубокий разрез в области солнечного сплетения, вставил туда деревянный колышек и глубоко забил его рукояткой ножа.

— Надо было сердце вырезать, потом его проткнуть и в той же могиле не хоронить, — сказал третий.

— Где это написано? — спросил Фабио.

— Бабки говорят.

— Кто из бабок хоть одного колдуна извел? Давай дальше.

Труп посадили, прислонив к стене. В горло вставили воронку, а в воронку залили две фляжки святой воды. Фабио в это время читал молитву с листка.

— Вроде хватит. Еще отпеть и закопать. Не знаю только, за оградой или в освященной земле.

Больше всего Фабио переживал за поддельный пергамент с печатями. Если бы пришлось его показывать епископу Тортоны или мэру, или начальнику стражи, или рыцарю, то могло бы и виселицей запахнуть. Нельзя убивать и грабить людей посреди города, аргументируя это фальшивыми пергаментами. Даже печати подделывать уже за гранью.

Но по-другому не вырисовывалось никак. Пойти к духовным или светским властям с одними только подозрениями без доказательств означало риск лишиться должности. Фабио знал, что алхимик человек непростой и водит знакомство с сильными мира сего, в том числе, и с епископом, и с управляющими Банка Святого Георгия. Поймать и допросить с пристрастием Симона означало спугнуть алхимика. И ищи его потом даже с настоящими указами и печатями в тонких мирах или куда там колдуны прячутся.

Вчера утром оказалось, что исчезла Кармина. Сбежали или убита, никакой помощи от нее не будет, и остается только трясти алхимика.