Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— То, что ты не смог, — ответил Эрнесто, дернул еще раз, вытащил болт из ладони и бросил его на пол вместе с латной перчаткой.
— Вы оторвали древко от наконечника, он остался в ране.
— Так доставай.
— Мне нужны нормальная палата, инструменты, лекарства и яркий дневной свет.
— И достанешь?
— Достану.
— Побожись.
— Клянусь святым Пантелеймоном, — Мальваузен перекрестился, — Чтоб мой диплом мыши съели, если не достану!
Некоторым такая уверенность может показаться чрезмерной, но к шестнадцатому веку от Рождества Христова у людей уже не первую тысячу лет существовала потребность в извлечении наконечников стрел из ран. Ничего сверхъестественного для этого не требовалось, кроме, разве что, минимального инфицирования раны.
Лучше всех по состоянию на 1521 год технологию извлечения наконечника стрелы описал англичанин Джон Лондж более, чем за сто лет до описываемых событий, в известной в медицинских кругах книге «Philomena», на латыни.
Генрих, принц Уэльский, в битве при Шрусбери был ранен стрелой, которая вонзилась на шесть дюймов в его правую щеку возле носа, пройдя в голову по траектории, не задевающей мозг. Древко стрелы сломалось, а наконечник остался зажатым в кости черепа. Генрих сражался до победы, а после обратился к врачам.
Лечением занимался лондонский хирург Джон Брэдмор. Он расширил раневой канал, вводя туда тонкие палочки из сердцевины бузины, пропитанные розовым медом. После этого он смог ввести щипцы внутрь втулки наконечника, зафиксировать и извлечь наконечник. Раневой канал промыли белым вином и до заживления дезинфицировали "белой мазью" из размоченного белого хлеба, ячменя и скипидара. Пациент выздоровел, правда, у него остался шрам на всю жизнь.
Мальваузен читал «Филомену» и даже однажды применял полученные знания на практике, извлекая стрелу из ребра. Правда, пациент умер от воспаления, но он и до того злополучного несчастного случая на охоте не блистал здоровьем, в отличие от некоторых толстолобиков.
Пациента, не раздевая, положили набок в кровать, подложив под спину набитый сеном матрац. Посадили слугу, чтобы не давал переворачиваться. При свете свечи Мальваузен наложил на лоб повязку, хотя кровь почти уже и не текла. Туго забинтовал левую ладонь.
И Мальваузен, и Эрнесто ожидали, что Максимилиан начнет бредить и скажет, куда подевалась полная телега золота и Тодт. Но во время операции он то читал молитвы на латыни, то пел шепотом дурацкие песни на родном языке. Может быть, он спел и про телегу, и про золото, и про Тодта, но никто не понял.
Глава 46. 15 декабря. Речное пиратство.
Золотой обоз и 19 всадников сопровождения переправились через По в Парпанезе. На северном берегу обоз встретила засада в полсотни арбалетчиков и алебардистов из Пьяченцы, которых привел брат Витторио, следивший за Максимилианом по поручению епископа Генуи.
Корсиканцы Джованни и Бруно угнали паром с телегой золота, загруженной последней. На вопросы, с чего это они вдруг и какой у них план, ответов пока не было.
По южному берегу паром преследует Фредерик.
Если вдруг кому случайно будет интересно, где болтались корсиканцы половину дня между попыткой задержания и свадьбой Фредерика, то Джованни-Абдулла и Бруно тогда убежали в довольно предсказуемое место. В корсиканский квартал «Маленький Аяччо».
— Дядя, вы уверены, что вам сюда? — спросил первый же встреченный мальчишка. Босой, но с ножом на поясе.
— Уверен, сынок, — ответил Бруно и для верности выругался по-корсикански.
— Если что, вы тут не проходили, — кивнул паренек.
Джованни бросил ему монетку, парень схватил ее на лету.
— Мадонна миа, какие люди! Джованни! Бруно! — трактирщик Бастиан обладал профессиональной памятью на лица, — Холодно на улице, да? Есть луковый суп «Смерть французским оккупантам».
— Давай, — ответил Джованни, — И поговорить.
Трактир «У Бастиана» считался в диаспоре самым популярным местом встреч уважаемых людей. То есть, основным рассадником организованной преступности. Городская стража предпочитала об этом не знать. Стражников отлично устраивало, чтобы не все страсти, которые кипят в «Маленьком Аяччо», выплескивались наружу.
— Так получилось, что мы с Бруно сопровождаем груз, который один французский рыцарь везет в Кремону, — начал Джованни, когда Бастиан вернулся с двумя тарелками классического французского лукового супа.
— В армию короля, — уточнил Бастиан.
— Да. Груз небольшой, но тяжелый. Рыцарь говорит, там оружие. Может быть, порох. Но я не верю. Скорее всего, там серебро. Какой интерес одному рыцарю отбирать у другого груз свинца, пороха и даже пушек?
— Тут должен быть очень непростой рыцарь, — нахмурился Бастиан.
— Когда мы утром пришли в Марсель, весь наш экипаж во главе с капитаном и священником сразу бросили за решетку и собрались повесить. Четыре раза. За пиратство, контрабанду, побег и подделку документов. Нашего рыцаря пригласили поговорить.
— И?
— Он поговорил. До заката нас выдали ему.
— В Марселе? — удивился Бастиан, — Генуэзцев? Беглых?
— Представь себе, — Джованни решил про золото на всякий случай пока не упоминать.
— Да, может там и серебро. Я слышал, швейцарцы от де Фуа уже вовсю разбегаются. Много там поклажи? Вы этот груз сами видели?
— Рыцарь сказал, примерно четыре телеги.
— Ого!
— И мы пока не видели. Груз надо будет отобрать в Генуе у другого французского рыцаря.
— Не понял.
— Там какие-то интриги между французами, — пожал плечами Джованни, — Важно не только доставить груз в армию, но и кто его доставит. Сам понимаешь, если рыцари готовы драться за право лично передать посылку маршалу Одо де Фуа, там что-то действительно важное.
— Охрана? — спросил Бастиан, уже явно показывая свою заинтересованность.