Одна дорога из Генуи
Шрифт:
Оба атамана все видели и понимали. Рыцари тоже что-то подозревали, но сильно недооценивали противников.
Маккинли подошел к мулам и мешкам. Посмотрел. Оценил.
— Тысячу дукатов на всех, и можете уйти живыми.
— Мало! — одновременно ответили несколько голосов.
— Тогда режьте лишних, и я дам тысячу дукатов на всех победителей.
Беккино и Шрам переглянулись.
— Мало! — ответили оба.
— Последнее предложение, — тихо сказал Беккино Шраму, — Мочим рыцарей и делим поровну.
— А справимся? — спросил Шрам.
— Предлагаешь взять тысячу на всех?
— Господа хорошие, щедрость — добродетель рыцаря, — воззвал Беккино, — Что вам стоит поделиться по-божески? Отдайте нам дукаты, а слитки заберите себе.
— Это не добыча, которую можно делить, а золото короля, которое нужно доставить, — ответил Фредерик.
— Я согласен, — раздался голос из кустов со стороны реки, — Дукаты вам, слитки мне.
Все обернулись в ту сторону, и из кустов вышел монах с мечом. Вокруг левого глаза у монаха расплывался здоровенный синячище.
Пропустив мастерский удар от своего учителя, брат Витторио потерял сознание и пролежал без движения все время, пока Кокки, Марта и Бонакорси в очередной раз воровали золото.
Он пришел в себя от хлопков по щекам и резкого запаха нюхательной соли. Его нашли монахи и собирались перенести к себе вместе с прочими ранеными и убитыми. Разница только в том, нести мертвого в часовню или живого в трапезную для паломников. Но брат-демонолог не первый раз получал по голове, и от госпитализации отказался. Меч остался там, куда Витторио его положил. То есть, в брошенной пустой телеге. Демонолог повесил верный клинок на пояс и пошел разбираться, что он пропустил.
Засада предсказуемо провалилась. Просто не хватило людей. С одной стороны, покойный Карло Сола сам так рассчитал. С другой стороны, кто же знал, что вместо трех рыцарей будет больше двадцати. Самое обидное, что не хватило всего чуть-чуть. Монахи рассказали, что из обоза ушел только один рыцарь, и тот раненый. Но вместе с ним ушли обе телеги, а вдогонку отправился командир французского отряда.
Настоятель особенно ругался на угон парома. Пеших паломников можно и на лодках возить, а конных, а телеги? Запасной паром стоял на южном берегу под навесом и на подпорках. Конечно, это был не новенький со стапелей паром, а старый, вместо которого год назад поставили тот, что сейчас угнали. Но все лучше, чем ничего. Четверо монахов уже собирались в экспедицию вниз по течению за паромом. Понятное дело, что дальше реки он никуда не делся, да и крайне маловероятно, что его угнали такие матерые речные волки, чтобы смогли вырулить до Календаско. Так что для начала надо найти паром у того или другого берега и выставить на нем караул, чтобы не разобрали на кусочки. Потом уже ломать голову, как вернуть его на место, без весел, без парусов и против течения.
Настоятель южного Парпанезе тоже отправил лодку вдогонку парому. Только не с монахами, а с неудачливыми паромщиками и их взрослыми сыновьями. На ней же он сам и прибыл в северный Парпанезе, чтобы узнать, что тут было и чем закончилось. Все-таки старшим по переправе считался настоятель южной стороны, и это ему предстояло отписываться перед монастырем и епископами обо всех неприятностях, включая утрату парома.
В итоге настоятель остался на северном берегу, а его лодка, на ночь глядя, отчалила с паромщиками, монахами и демонологом. Встречаться с Кокки в одиночку брат Витторио очень не хотел, и попадаться на глаза недобитым французам тоже.
Пока лодочники шлепали веслами, Витторио оценил свои жизненные перспективы. Получалось, что он не только провалил задание, но еще и нанес немало побочного ущерба многим хорошим людям. Вместо того, чтобы ограбить никому здесь не известного рыцаря, путешествовавшего как частное лицо, он организовал чужими руками нападение на отряд личной гвардии Галеаццо Сансеверино. Причем без всякой выгоды и даже с убытком. Теперь всем причастным духовным лицам придется как-то объясняться с Сансеверино, а то и с королем, а виноват во всем будет не покойный Карло Сола, а живой Витторио.
То есть, все возможные негативные последствия Витторио уже собрал, и хуже не будет. Сгладить углы можно, только выполнив задачу. Хотя бы частично, потому что одна из четырех телег уже куда-то подевалась, а остальные разбежались в разные стороны. Из них проще достать ту, которую только что украли в очередной раз, и ее не охраняют ни Максимилиан де Круа, ни верные люди Сансеверино.
Долго искать не пришлось. Лодочник показал место, где недавно стоял паром. Под берегом лежала упавшая сходня.
— Паром сначала прибило сюда. И его здесь разгружали, вот сходня лежит.
— Господи, нам не нужен никакой груз с этого парома, — сказал старший из монахов, демонстративно глядя одним глазом в небо, а другим на Витторио, — Мы просто хотим наш паром обратно.
— Да понял я, благослови вас Господь, — ответил Витторио, — Высадите меня здесь, и Бог вам в помощь.
Паромщик все-таки не стал высаживать незваного гостя прямо в воду лицом в обрыв, а нашел место пониже. Хотя ноги замочить все-таки пришлось.
Монахи так и не простили нарушения своей внутренней гармонии, из-за которого приходится на ночь глядя искать паром, и в свою очередь обошлись без напутствий и благословений. Витторио понял это как плохой знак и на всякий случай попросил благословения непосредственно у Господа. Господь тоже не ответил, но он редко кому отвечал.
Без особой надежды Витторио полез вверх по склону. Наверное, грабители заранее подготовили телегу или вьючных мулов, давно уже все перегрузили и еще до утра залягут на тюфяки в каком-нибудь притоне на пути в Пьяченцу.
Нет, надо же. Не увезли. Оруженосец Фредерик и, кто бы вы думали, Маккинли! А против них какие-то корсиканцы и Томазо Беккино. Рыцари везут золото королю, поэтому не поделятся. Зато с Томазо вполне можно договориться. С чего бы «разбойнику в сутане» не найти общий язык с разбойником без сутаны?
Глава 48. 15 декабря. Награда победителю.
Золотой обоз и 19 всадников сопровождения переправились через По в Парпанезе. На северном берегу обоз встретила засада в полсотни арбалетчиков и алебардистов из Пьяченцы, которых привел брат Витторио, следивший за Максимилианом по поручению епископа Генуи.