Одна и без оружия
Шрифт:
Снова и снова мелькают картины последних дней. Сильно припекло моих российских клиентов, ежели так круто взялись за мою семью. Ию с Генрихом чуть не убили, меня взяли в заложники. Документы им понадобились. Одним — чтобы обезопасить себя от разоблачения, другие увидели в них источник шантажа и наживы. Правильно сделал, что передал их генералу Рожкову, о котором Дик Робсон очень высоко отзывался. Пусть сами решают, как поступить с документами. Теперь, конечно, нужны и свежие факты, чтобы обвинить всех этих разбойников с большой дороги, продолжающих безнаказанно грабить страну.
Утро. Чувствую
Надя окидывает меня внимательным взглядом, остается довольна моим видом и состоянием. Я стараюсь показать, что уже вполне здоров, сжимая руки в локтях, демонстрирую свои бицепсы. Надя деланно приходит в ужас от моих движений и наставляет тоном врача, что нагрузки мне противопоказаны. Я должен спокойно лежать, улыбаться и слушать, что будет рассказывать любимая жена.
Я понял, что Надя принесла не только обещанные пончики с кремом, но и новости, которые меня могут заинтересовать. С заговорщическим видом она сообщила, что от Ии приехал посланец, передал от нее всем нам приветы и хочет со мной встретиться, причем конфиденциально. Сначала позвонила Таня и подготовила к разговору с визитером из Москвы. Его зовут Валерий Николаевич Сизов. Таня, кстати, очень напутана, еще не пришла в себя от пережитого и сказала, что боится за меня.
— Ну, так как, будем здесь встречать гостя или попросим его подождать, пока выйдешь из больницы? — спросила Надя.
— А чего ждать? Время у человека ограничено, я почти в форме. Приглашай его сюда.
Так и решили. Надя прямо из больницы позвонила ему. Это был домашний номер Ии. Там жила Татьяна, и у нее остановился, видно, по рекомендации Ии московский гость. Он сразу поднял трубку и согласился приехать хоть сейчас. Надя не возражала. Дала ему адрес и посоветовала взять такси.
Уже через час в палату входил, слегка прихрамывая, типичный представитель старорежимного российского чиновничества. Таким он мне показался. А когда заговорил, произвел совсем другое впечатление: сибирский лесоруб, за благообразным видом которого таилась недюжинная сила. И еще понял я: повидал человек на своем веку немало.
После знакомства и взаимного обмена любезностями я спросил, какое отношение он имеет к Ии: работает с ней или рядом живет? Оказалось, ни то, ни другое. Просто они давние знакомые. Ия, узнав от общих друзей, что он едет в Штаты по делам, просила передать письмо Татьяне, зайти к родным, сообщить, что жива-здорова. Просила, чтобы я берег себя. Разрешила погостить в их доме, если Татьяна не будет возражать.
Валерий Николаевич был весьма разговорчив и довольно подробно рассказывал о московской жизни, вовсю ругал политиков и элиту, «новых русских», нагло ворующих народное добро. Незаметно перешел к бывшим «членам» и «кандидатам», которые сумели переставить руководящие кресла из одного кабинета в другой и продолжают качать деньги в собственные карманы.
— Неужели все так плохо? —
— Хуже не бывает, — отреагировал Валерий Николаевич и задал прямой вопрос: — А разве вы сами этого не чувствуете? Ведь здесь, в США, до вас добрались, только чтобы заполучить документы, в которых есть сведения, разоблачающие их темные дела.
— Не знаю, возможно, вы и правы. Мне судить трудно, оторвался от российской жизни, — уклончиво ответил я.
— Отдайте вы им эти документы, — сказал вдруг он с каким-то надломом, — погубят они вас.
— Это Ия просила передать?
— Нет-нет, что вы? — испугался Валерий Николаевич. — Ия тут ни при чем, от себя я, после некоторых встреч в Москве и здесь пришел к такому выводу.
— А кому отдать, вам, что ли?
Москвич с сожалением посмотрел на меня:
— Напрасно вы не доверяете мне, я от чистого сердца предложил, а вы решайте сами. Я бы на вашем месте не колебался.
Я уже пожалел, что своим вопросом обидел человека. Кажется, он искренне желает добра. Но почему он поднял эту тему? Чтобы вести такой разговор, надо быть в курсе всех событий — и прошлых, и настоящих. Спросил его об этом. Вместо ответа Валерий Николаевич ошарашил меня известием:
— Ростислав Белозеров на свободе…
— Этого не может быть, я сам слышал, как главный полицейский города громко объявил, что он задержан и скоро понесет наказание.
— Вчера и сегодня лично с ним разговаривал, можете мне верить. Поэтому и поспешил к вам предупредить. Попросите усилить охрану здесь, в больнице. От него можно чего угодно ожидать.
— Каким же образом вам удалось встретиться с этим человеком? — полюбопытствовал я.
Не хотел рассказывать вам эти подробности, но раз вы просите, придется. — Валерий Николаевич встал, прошелся по палате и остановился около Нади, тихо сидевшей в уголке: — Мне бы не хотелось, чтобы эту часть нашего разговора слышали вы. Надя вышла, не сказав ни слова.
— Почему вы это сделали? — довольно резко спросил я.
— Извините меня, но это не для ушей вашей жены, — объяснил Валерий Николаевич свою инициативу. — Я знаю, — продолжал он, — что Татьяна была некоторое время вашей женой, поэтому и вам не будет приятным мое сообщение. Может, все же оставим это?
— Нет, говорите, пожалуйста, — попросил я его еще раз.
Валерий Николаевич подробно изложил события той ночи, когда Ростислав пытался изнасиловать Таню, а ему пришлось вмешаться, дать насильнику бутылкой по голове и избавить от него Татьяну. Потом они привели его в чувство. Валерий Николаевич отправил Таню спать, а сам до утра беседовал с Ростом, заставив выложить планы относительно меня.
Трудно было не поверить Валерию Николаевичу. Все это было похоже на Роста, кроме одного: почему это он вдруг раскрылся перед незнакомым человеком?
— А кто вам сказал, что мы незнакомы? — спросил Валерий Николаевич. — По роду своей работы я знало существовании этого субъекта и видел его фотографию. Поэтому при первом же взгляде на него сразу понял, с кем имею дело.
Да, все сходится, подумал я, видно, Валерий Николаевич связан с милицией или спецслужбой.
— Ну а если я решу отдать вам документы, что вы с ними сделаете? Росту вручите? — поинтересовался я.