Одна против зомбей
Шрифт:
2
Страх и просящийся наружу литр вина, наспех переработанного почками, занесли меня в сортир. Запершись в туалетной кабинке, я первым делом очистила мочевой пузырь от совершенно лишней в предстоящих боях с нежитью жидкости.
Затем я, мало чего соображая от ужаса, опустила крышку унитаза и села на нее на корточках, опершись спиной, орошаемой холодным потом, в котором плыли косяки мурашек, о стену.
Сидела я в такой странной позе - замороженная страхом и заторможенная испугом, почти не дыша и трясясь, - минут десять, пока не накопила сил, чтобы крепко-прекрепко выругаться -
И тут же я почувствовала, что меня начало потихоньку отпускать - из мышц уходила дрожь, да и дышать становилось все легче и легче.
Обычный пипл за всю жизнь не сможет испытать столько ужаса, сколько испытала я сегодня. И что-то подсказывало мне: ужастик, где я играю главную героиню, еще не дошел до кульминации, и еще полезут из подвалов и чердаков клыкастые оборотни, голодные людоеды, зло хохочущие призраки и прочие зубастики.
Я опустила ноги на пол и собралась было встать. Но тут мое подлое воображение подсунуло мне такую картинку: в тубзик врываются воющие от голода зомби и, мерзко похрюкивая, рвут меня на части. И снова поджала под себя ноги, обхватила трясущиеся колени дрожащими руками и, даваясь слезами, пробормотала:
– Сожрут меня тут, на хрен, без соуса и не подавятся! Как пить дать, сожрут. А я так молода, так молода: сына не родила, дерево не посадила и не построила не то что дом, но и даже собачью будку.
Снова зазвонил проклятый телефон-предатель, чуть было не сделавшей меня завтраком для зомби с "ИNФЕRNО". Трели мобильника настойчиво предлагали мне откликнуться на вызов.
– Это кто же такой упертый-то?
– пробурчала я и достала из кармана телефон.
На его экране высветилась надпись: "Шеф".
"Тебя, блин, мне тут только и не хватало, зараза!" - выругалась я.
3
Я поднесла мобильник к уху и поприветствовала начальника, старательно чистя голос от всяческих панических ноток:
– Еб... Доброе утро, Пал-Никодимыч. Как Ваше драгоценное здоровье?
– Ты где, Лодзеева?
– буркнул шеф.
– В дристалище, - призналась я.
– Где-е-е!?
– поразился шеф.
– В смысле в Чистилище, в самом сердце резиденции дьявола, - поправилась я.
– Пробралась в логово Хорькоффа. А тут прямо, как в "Муравейнике" под Ракун-сити. "Амбрелла" рулит - кругом один бешеные зомби. Готовлюсь к решающему сражению с их полчищами.
– Задолбала ты меня с-своим дурацким юмором! Кончай шутить! Дело с-серьезное.
– Согласна, Пал-Никодимыч. Дело серьезней некуда. Такой крутизны мне еще не подворачивалось. Возможно, чтобы впарить полис, мне придется погибнуть или кого-либо замочить.
– Помни, Лодзеева: облажаешься - вылетишь на улицу!
– пригрозил Пал-Никодимыч.
– Нам неудачницы не нужны. Если не сможешь добраться до Хорькоффа, с-считай, ты у нас не работаешь".
– Вот ведь паршивец!
– сказала я, возвращая мобильник в карман.
– "Помни, Лодзеева: облажаешься - вылетишь на улицу". Говнюк! Так и норовит мне трудовой стаж изгадить. "Нам неудачницы не нужны". Это я-то неудачница?! Да ты, старая галоша, сам голимый неудачник! Недаром меня мама предупреждала насчет таких начальников-засранцев, ох, не даром.
"И закопают тебя на
– Ника, ты хочешь лежать на городской свалке среди тухляка - грязных луж, где плавают гнилые помидоры и арбузные очистки, холмов из пластиковых упаковок от пищевых товаров, набитых с окровавленными бинтами и ампутированными при операциях конечностей мешков, отходов мясокомбинатов и автосервисов, трупов бездомных зверушек и прочей дохлятины?
– Не хочу!
– ответила себе я еще более громким шепотом.
Мне действительно не хотелось такого конца. Очень не хотелось. Поэтому надо было срочно менять свое отношение к ситуации и к жизни в целом.
Я напряглась и достала со дна своей измученной души центнеры мужества и тонны отваги. Страясь не уронить их на пол сортира, вышла из кабинки. И подошла к зеркалу.
Оттуда на меня глянула бледная, насмерть перепуганная деваха с широко открытыми от ужаса глазами. Если бы кто-нибудь из сослуживцев видел меня сейчас, то не поверил бы своим глазам, глядя на мое лицо с глазами от ужаса расширенными до состояния катящихся в противоположные лузы биллиардных шаров.
– Дрейфишь, старуха?
– спросила я свое отражение.
Оное не ответило.
– Чо молчишь-то?
– поинтересовалась я.
Отражение снова не произнесло ни слова.
– Конечно, дрейфишь, - констатировала я.
– А чо дрейфить-то?! Прикинь, если б они тут действительно людей жрали б, то их ментура-прокуратура давно бы всех за решетку упекла. Ты тут хоть одно пятно крови видала? Ни фига ж ведь не видала. И вообще: после мерзкого выпендрежа перед элитой "Кольчужника" в лице Толика и Тохи мне теперь уже нельзя чего-либо боятся. Мосты сожжены - слова сказаны. Либо я пройду сквозь шеренги живых мертвецов к цели, либо Толик и Тоха назовут меня балаболкой и лохушкой, имея на то полное право. Ибо самая главная заповедь человечества гласит: "За базар надо отвечать!"
Я сжала замолотила ногами и руками по воздуху, представляя, как лихо отоварю толпу нападающих на меня зомби, и приговаривая:
– Да если бы даже тут зомби шастали, чо тут такого? Чо ужасного в том, что здесь работают зомби? На меня лично никто пока не напал. Конечно, общаться с ними тяжело - все какие-то упертые и воняют. А так, в принципе, ничего особенного. Толик, допустим, с бодунища гораздо страшнее выглядит, а уж прет от него тогда о-го-го как.
Проведя "бой с тенью" и отмолотив воздух хуками, крюками и любимой двоечкой (прямой левый - в солнечное сплетение, прямой правый - в нижнюю челюсть), я обрела возможность трезво рассуждать на совершенно бредовую тему - о зомби.
И, что вы думаете, сестрицы, ситуация уже перестала казаться мне совершенно безнадежной. Ведь еще британские ученые доказали, что большая часть зомби не столь уж и крута. А я, ловко ускользнув от неповоротливых охранников, убедилась на собственном опыте в правоте сего научного вывода.
Ведь что говорит нам, сестрицы, наука? А наука нам говорит, что простые зомби - это тупые и медленные существа со слабым зрением, испорченным хронической глаукомой и обострением катаракты. Поэтому в основном пользуются слухом и обонянием. Чтобы кусаться, используют старые, еще не выпавшие зубы. Боли не чувствуют, хотя прежняя нервная система еще работает.