Одна против зомбей
Шрифт:
– Спасибо, но я лучше еще поработаю, - сказала секретутка и ушла.
– Странно, - озадаченно произнес Хорькофф.
– Раньше она всегда куда-то спешила. Отпрашивалась. Даже из-за нехватки времени собиралась на полставки перейти, чтоб только по полдня работать. А тут вдруг - уходить не хочет. Мне даже утром показалось, что она вообще со вчерашнего дня не покидала приемную.
– Так ведь со вчерашнего дня отсюда, кроме Вас, никто не уходил. Все пашут, ешкин кот, как сумасшедшие.
– Поразительно! Никак не ожидал такой самоотдачи от персонала, - довольно улыбаясь,
А вот лицо Леонтовича, лишь только он начал жевать сладости, мигом приобрело весьма кислое выражение. Та же пастила, которую он еще день назад с удовольствием бы съел, вдруг стала для Леонтовичу ужасно противной.
Пытаясь быстрее проглотить ее, Леонтович подавился и стал кашлять. Хорькофф постучал Леонтовичу кулаком по спине. И спросил:
– Они что, теперь тут ночевать будут?
– Кха-кхе, - Леонтовичу удалось-таки прочистить горло.
– Насчет всех не скажу, а вот я, допустим, с удовольствием поработаю ночью. Чего, ешкин кот, дома-то делать? С женой лаяться или, ешкин кот, двести первую серию "Несчастных и одиноких" зырить?
Зазвонил телефон. Хорькофф снял трубку.
– Слушаю... Да... Да... Нет... Да.
Леонтович, пользуясь тем, что Хорькофф от него отвернулся, выплюнул не лезущую в горло пастилу на пол.
Завершив телефонный разговор, Хорькофф положил трубку. И сообщил Леонтовичу:
– Число заказчиков за эту неделю выросло на четверть. Половина из них уже даже предоплату внесла. И не мелочевка какая-нибудь - солидные компании. В основном наши услуги они в качестве добавки к соцпакету проводят.
– Лихо закрутилось!
– Оно и понятно, раньше мы из-за разницы во времени не могли заокеанцев окучить. А теперь они наши, ешкин кот, с потрохами. Так за них возьмемся, что только держись.
– Все слишком хорошо. Даже не верится.
– Есть и плохое: организм, ешкин кот, какой-то другой пищи требует. Мне даже любимая семга дневного засола в рот не лезет. И такая же мутота у остальных.
– А вот это мне уже не нравится. Отравление?
– При отравлении обычно пластом лежат и ноют. А тут, наоборот, всем очень клево и полный позитив. Я вот, допустим, никогда, ешкин кот, еще себя лучше не чувствовал. Даже подагра угомонилась. Только, ешкин кот, жрать охота.
– Может, все еще обойдется...
Хорькофф вздрогнул, ибо увидел, что на миг у Леонтовича стали черными глаза. Но через мгновение они вернули себе прежний вид.
И Хорькофф, вздохнув, сказал:
– А может, и нет.
Целых пять минут после того, как Леонтович вышел из кабинета, Хорькофф стоял молча, хмуро уставившись из-под насупленных бровей на львиную морду богини войны Сехмет.
Пасть богини была оскалена и оттуда на Хорькоффа плотоядно смотрели здоровые клыки. И ничего хорошего ему этот безжалостный оскал не сулил.
Хорькофф сел в кресло. Нерешительно взял в руки мобильник. Нашел номер телефона Ивана Адыгееча. Сделал глубокий вдох и... отложил мобильник в сторону. Встал и нервно заходил по кабинету.
– Я сам справлюсь, - сказал Хорькофф, глядя на Сехмет.
И
Тогда Хорькофф перевел взгляд на богиню любви Бастет.
И в ее глазах он прочитал: "Ты не имеешь права проиграть. Мы с твоей Динарой верим в тебя".
ГЛАВА 1 4 . С ВАПНЯРСКОГО КИЧМАНА СОРВАЛИСЬ ДВА УРКАНА...
1
Слушая излагаемую Хорькоффом историю, я искренне недоумевала: "И чего он так разволновался-то? Ведь ему от таких подчиненных, как эти зомби, будет куда больше проку, чем от живых разгильдяев и бездельников. Более того, может, даже всему аграрно-промышленному и финансовом секторам русской экономики станет лучше от этого".
Задумавшись, я прослушала концовку грустной истории про то, как преуспевающая корпорация превратилась в царство зомби.
Хорькофф, завершивший к тому времени рассказ о совершенно антинаучном эксперименте по превращению сотрудников из живых живцов в живых мертвецов, заметил мою рассеянную сосредоточенность и громко кашлянул, привлекая к себе внимание.
– А? Чо?
– встрепенулась я.
– И что Вы по этому поводу думаете?
– тускло проскрипел Хорькофф, словно его дыхалку покоцал эмфизематозный карбункул.
– Я думаю, что первая обезьяна, долбанувшая орех камнем, не была суперпупергением.
– Кх-хм...
– Ее просто приперло к стенке.
– Простите, не понял.
– Не исключено, что у той обезьяны просто зубы посгнивали. И она грызть орехи уже не могла. А жрать хотелось до ужаса. Вот и пришлось нарушать традиции и совершать научно-технический прорыв.
– Это вы к чему?
– не въехал в тему собеседник.
– К тому, что ничего страшного в вашенском загробно-богоугодном заведении не случилось, - пояснила я.
– Настораживают меня только глаза Леонтовича и его боязнь света. Такое я уже видала тут у вас. Ситуевина дурно пахнет. Пахнет она, чего уж скрывать, упырями.
– Чушь!
– А производительность и впрямь выросла?
– Нарадоваться не мог на своих подчиненных!
– Хорькофф налил себе очередную стопку "Слезы Святого Валериана".
– Судите сами: все решения исполняются моментально, никто не болеет и не отпрашивается, умственная деятельность на высоте, все готовы работать хоть круглыми сутками.
– Круто! Чес-слово, круто! Вот только запашок. Это совсем не есть sehr gut, как говорят мои западногерманские коллеги.
– Запах появился через две недели после того, как начали лопать эту проклятую "Новую эру". Тогда же у наших начались и неполадки с голосовыми связками. На клиентуру такая манера речи произвела жуткое впечатление.