Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
– Ну, тебе придется, – с сожалением произнес он. – Ты – главный обвинитель.
Если с утра Ярик казался просто понурым, то сейчас на нем буквально лица не было.
Со стороны лестницы в коридор вывернула Вероника Владленовна и поцокала к залу. И тут же в другом конце коридора показались Исаев и какой-то мужчина.
– Отец Андрея, – пояснил Ярик.
Классная их тоже заметила и остановилась.
– Игорь Владимирович, – улыбаясь, протянул ей руку мужчина.
Я бы дала ему максимум лет тридцать пять, но, скорее всего, он просто очень хорошо
Веронике Владленовне Исаев-старший тоже понравился. Если честно, она дурочка какая-то. Совсем не умеет прятать эмоции. И вот сейчас она чуть ли не облизывалась, глядя на него. Я преувеличиваю, конечно, но так слащаво улыбаться и так откровенно заглядываться – это, что ли, нормально?
– Здравствуйте, давно хотела с вами познакомиться. А ваша мама где? – Она повернулась к Андрею.
– Ты заходи, – велел ему отец. – Я сейчас.
Исаев вразвалочку, сунув руки в карманы, прошествовал в зал.
– Можно вас задержать на минуту?
– Конечно, конечно, – пропела елейным голосом Вероника.
– Мама у нас на сохранении лежит. Поэтому прийти не смогла. Я вместо нее.
– О, так у вас скоро появится малыш? Поздравляю!
– В феврале должен. Ну, пока поздравлять рано, там сложно всё… постоянная угроза…
– Ой! Сочувствую! Но сейчас такая медицина!
– Да, но поговорить я хотел насчет Андрея. Как-то можно этот вопрос урегулировать? Без отчисления? Сами понимаете, его мама и так… В общем, нельзя ей нервничать. Любой стресс может навредить. А я в долгу не останусь.
– Я понимаю, – кивнула Вероника Владленовна. – Я буду ходатайствовать за него. Но от меня, по правде говоря, мало что зависит. Решать в конечном итоге все равно будет директор. А она настроена против него. Но со своей стороны, обещаю, я сделаю все, что в моих силах.
– Спасибо, – поблагодарил он. – С ней я уже пытался связаться. Она и слушать ничего не хочет. Может, вы что подскажете?
Вероника Владленовна покосилась на Ярика.
– Давайте отойдем в сторонку, – она подхватила Исаева-старшего под локоть и утянула от нас подальше.
Минут за пять до начала подошла моя мама. Кивнув Ярику, позвала меня зайти вместе с ней.
– Я сейчас. Эльзы Георгиевны все равно еще нет, – оттягивала я неприятный момент.
Мне и правда ужасно не хотелось во всем этом участвовать. Почему – я сама не могла ответить. Ведь Исаев сто раз виноват. Он – негодяй и подонок. Но, черт возьми, почему так противно ныло под ложечкой при мысли, что его отчислят? Идиотизм просто! И, уж будем честны, дело тут вовсе не в угрозах Черемисиной, и не в том, что его мать в больнице. А в чем – пойди пойми…
Только мама скрылась за двойными дверями актового зала, как наконец появилась и директриса. Степенно прошагала мимо нас, даже не взглянув на своего сына.
– И мне пора, – выдохнула я и
– Эльза Георгиевна, – позвал её Ярик. Я с удивлением уставилась на него. – Можно вас на секунду?
– Если ты опять насчет Исаева, то я уже всё сказала. Его исключат. И не только за тот поступок. Но и за то, что развел тут притон.
– Тогда и меня исключайте, Эльза Георгиевна.
– Что? – нахмурившись, спросила она.
– Я тоже виноват в появлении… этого притона.
– Ты? – недоверчиво и даже с каким-то пренебрежением спросила она.
Ярик так сильно побледнел, что даже страшно стало, как бы он не потерял сознание. И тем не менее твердо повторил:
– Да. Тепличку организовали мы с Исаевым вместе прошлой весной. На пару. Это вообще моя была идея. Он всего лишь поддержал. И в классе все об этом знают. Если вы отчислите Исаева, то все будут говорить, что вы… несправедливы. Что у вас двойные стандарты. Что вы…
– Замолчи! – прошипела она, сверкнув глазами. Потом посмотрела на меня, как на нежелательного свидетеля и с раздражением бросила: – Тебе, по-моему, пора быть там.
Я быстренько заскочила в зал. Нашла глазами маму, уселась рядом, все еще не в себе от услышанного. Конечно, Ярик соврал! Это даже слышать смешно: он и тепличка – какой-то абсурд…
22.
Эльза Георгиевна появилась в актовом зале с десятиминутным опозданием. Видимо, разговор с Яриком затянулся. И, очевидно, вышел он непростым. Потому что на ней, обычно такой безучастной и хладнокровной, прямо-таки лица не было.
Я тоже нервничала. Да вообще сидела как на иголках. Слава богу, на педсовете не было родителей большинства одноклассников, которые выступали накануне в чате. Присутствовали только матери Чепова, Рыжего, Садовникова, Шишмарева, ну и отец Исаева. И все они уже явно утратили вчерашний воинственный настрой. И эти матери, и мои одноклассники, их сыновья, сидели очень напряженные, если не сказать испуганные.
Только отец Исаева раскинулся вальяжно, вытянув одну руку вдоль соседнего кресла и закинув ногу на ногу. Как будто происходящее его не удручало как всех остальных, а даже забавляло. Время от времени он скользил по залу ленивым взглядом, пару раз обменялся улыбками с Вероникой Владленовной. И в целом казался просто скучающим.
Вот, видимо, в кого пошел Исаев-младший. Правда, сейчас он не выглядел пофигистом, как обычно. Может, он и не трусил, но сидел мрачный и серьезный.
Сначала двинула речь Эльза Георгиевна. Для разгону, наверное, расписала по пунктам все мелкие грешки Исаева и его компашки. Потом уже перешла к главной причине педсовета. Про тепличку упомянула лишь вскользь, мол, развели шалман на территории школы. Но заострять на этом внимание не стала.
– Неизвестно чем они занимались на складе, но очевидно, что ничем хорошим, – чеканила она. – И просто чудо, что позавчера там не случилось чудовищное преступление, за которое кое-кто отправился бы в колонию.