Однажды в Америке
Шрифт:
— Да, это сделает меня гораздо счастливей. — Он опять нелепо захихикал и отделил три тысячи долларов от пачки купюр, достаточной для того, чтобы послужить кляпом для оперного певца.
— Интересно, могу ли я вычесть эту сумму из своего подоходного налога?
— Да, — сухо сказал я. — Можешь включить ее в накладные расходы.
Он утробно захохотал:
— Вы, парни, действительно веселые ребята.
Макс взглянул на лежащее тело.
— Этот Натши так любил по всякому поводу лезть в бутылку, что нам придется хоронить его со штопором. Толстяк зашелся в истерическом смехе
— Увидишь. Я гарантирую своим клиентам полное удовлетворение, — ответил Макс.
Толстобрюхий вновь утробно расхохотался, как будто ответ Макса представлял из себя блестящий образчик остроумия.
— Ты, наверное, весельчак, да? — ехидно поинтересовался я. В ту же минуту я пожалел о сказанном. Он смеялся целых пять минут. Чтобы остановить это буйное веселье, я спросил, нет ли у него чего-нибудь выпить. Толстяк достал бутылку виски и бутылку содовой. Он выпил только содовой. Мы выпили большую часть виски. Он взглянул на нас с восхищением.
— Вы определенно умеете действовать оперативно!
— Нас на этом вырастили, — ответил я. — Нас отлучили от груди матери, прикармливая восьмидесятиградусным самогоном из двадцатилитровых канистр.
Толстый Оскар вновь зашелся в приступе хохота. Он уже до смерти надоел мне. Я пробормотал Максу на ухо:
— Если этот жирный дурак будет продолжать в том же духе, то нам придется выносить сразу два трупа.
Прозвенел дверной звонок. Появился Косой, одетый в форму чистильщика. В руках он держал комплект формы для Простака. На рубашку большими буквами была нанесена надпись: «Чистка ковров». Серьезным деловым тоном Косой спросил:
— Сколько у вас ковров, мадам?
— Кончайте клоунаду! — взвился Макс. — Пора браться за работу.
С профессиональной сноровкой мы отодвинули мебель, закатали Натши в ковер и перевязали его с обоих концов. Простак надел форму и вместе с Косым понес ковер с Натши в грузовик. Мы с Максом прикончили бутылку виски.
Когда мы двинулись к выходу, Толстый Оскар спросил:
— Я получу обратно свой ковер? Это дорогая вещь, привезен из Китая.
— Да, как новенький, — ответил Макс. — Настоящие чистильщики ковров доставят его в течение десяти дней. Так что не беспокойся.
Толстяк вновь начал хихикать, и я поспешил удалиться, боясь, что иначе потеряю терпение и сделаю что-нибудь совсем лишнее. Мы с Максом пешком добрались до похоронного бюро. Простак и Косой уже были здесь и готовили Натши к погребению. Они подыскали ему самый дешевый сосновый гроб из тех, что у нас имелись. Макс послал Косого за необходимыми бумагами к Печатнику Питу с Томпсон-стрит и позвонил на кладбище, чтобы вырыли могилу. Я вызвал нескольких наших профессиональных плакальщиков, и через тридцать минут безмолвный Натши отправился в свой последний путь.
— Он быстро слинял, — одобрительно заметил Макс. — И его похоронили лучше, чем он того заслуживал, — добавил Простак.
— Слушай, а какое имя стояло в похоронном свидетельстве? — поинтересовался я у Косого. — Так, для наших внутренних записей.
— Я точно не расслышал, — ответил Косой. — Пит сказал, что укажет имя своего шурина,
— Ну и черт с ним, — сказал я. — Такое имя наверняка не стоит записывать.
Как только мы вошли в свою «контору», из других дверей появился Толстый Мои с полным подносом выпивки и сообщением, что нам звонили из главного офиса.
— Они просили сразу же связаться с ними. Сказали, что это важно.
Макс подошел к телефону. Мы, как всегда, пытались что-нибудь понять по его неопределенным «да, да». Наконец он положил трубку, не спеша вернулся к столу, с задумчивым видом опустился в кресло, не обращая внимания на наши вопрошающие взгляды, взял свою рюмку с двойным виски, выпил ее одним глотком и сказал:
— Совершенно ничего важного. По крайней мере, что касается нас. Единственная неприятность в городе — это чертов малыш Винсент Колл. Он получил свои восемьдесят тысяч от Общества, а они получили Френци не разобранным на части.
— Если не считать уха, — заметил я. Макс улыбнулся.
— Не будь мелочным, Башка. Еще контора сообщила, что Бешеный Мик по-прежнему на тропе войны и хочет опять похитить кого-нибудь из крупных шишек. Похоже, малыш решил, что наткнулся на прибыльное дельце: отлавливать и продавать солидных членов Общества. Пока он ведет в этой игре, на его счету восемьдесят тысяч долларов выкупа плюс пять малозначительных покойников.
— Мы включимся в эту игру, Макс? — спросил я. — По отлову Винсента?
— Нет. У конторы уже есть пятьсот человек, вышедших на охоту. Так что мы им не нужны. Кроме того, они связались с Коротышкой, который является правой рукой Винсента. Коротышка поинтересовался, распространяется ли на него предложение Датчанина о награде, и контора ответила, что охотничий сезон открыт для всех. В состязании может принять участие любой желающий, так что все решится максимум дня за два. Коротышка ближе всех к получению награды, и, думаю, она достанется именно ему.
Простака это, похоже, разочаровало.
— Значит, мы без всякого дела? — проворчал он.
Макс покачал головой:
— Нам велено сидеть и не высовываться. Но это и неплохо, потому что сегодня я жду Джона.
— Чего ему надо? Хочет выкупить камни от имени страховой компании? — спросил я.
— Да, — ответил он и повернулся к Косому: — Кстати, возьми камни у Эдди из сейфа, — и он бросил Косому ключи. Косой с ворчанием вышел. Он вернулся минут через сорок и сунул мешочек с камнями Максу в руки. Макс молча положил мешочек в карман. Затем он отодвинулся вместе с креслом к стене, забросил ноги на стол, надвинул шляпу на глаза и уснул. Словно группа мимов, Простак и Косой последовали его примеру. Вкус шотландского виски, который мы выпили на квартире у Толстого Оскара, привязчиво напоминал о себе моему языку. Мы редко употребляли этот напиток, нашим сортом было ржаное. Я подошел к бару, достал запечатанную бутылку «Кингс Рэнсом», открыл ее, налил полную рюмку и не спеша осушил, наслаждаясь вкусом. Затем налил еще одну и тоже выпил, после чего решил, что это отличное виски, и налил опять. Я сидел, пил и время от времени поглядывал на своих товарищей.