Однажды в Бишкеке
Шрифт:
— А мы знакомы. По Израилю. Полицейский Аркаша, помните?
Я тут же вспомнил.
Полицейский Аркаша мелькнул в нашей жизни на заре 90-х. В те времена каждый день приносил новые впечатления и знакомства. Я шел на день рождения к одной бельгийской мымре в надежде на приемлемых подружек и, в раздумье о них, переходил на красный свет улицу Яффо. Раздался гадостный свисток. Я применил обычный в таких случаях прием и прикинулся свежеприбывшим репатриантом, не владеющим ивритом. Как правило, это срабатывало, и незлобливые менты отпускали
— Куда идем? — спросил полицейский на иврите.
— Телок снимать, — ответил я по-русски и смущенно пожал плечами.
— А! Тогда я с тобой! — сказал полицейский тоже по-русски. И мы пошли на день рождения. Подарка я не купил, потому что не было денег. Я отвел в сторону именинницу и нашептал ей, что стриптизер в полицейской форме — это и есть мой подарок, а при желании она может оставить его на ночь, — у него, кстати, наручники смотри какие настоящие! Бедная девушка весь вечер ходила, вцепившись в Аркашу, и никакие объяснения, что это шутка, воспринимать не хотела. В конце концов она его достала, и Аркаша согласился пойти с ней в ванную. Там он приковал ее наручниками к крану, погасил ей свет и побежал рассказывать мне. Ждать, когда кто-нибудь из гостей захочет писать, пришлось недолго. Насладившись зрелищем, мы воткнули ключ от наручников в именинный пирог и тихонько ушли. Остаток ночи провели у Юппи на Давидке. Под утро Аркаша сообщил, что уезжает в Ашдод. С тех пор мы его больше не видели.
— Где трава? — мрачно спросил Юппи.
— Трава? — удивился бывший мент.
— Двенадцать или даже тринадцать лет назад ты взял у меня двести пятьдесят шекелей на ашдодскую траву. Где она?
Аркаша понимающе вздохнул, хлопнул себя рукой по лбу — ах, какой я, дескать, забывчивый! — и, пошарив рукой в кармане халата, достал коробок:
— Вот она. Только это не ашдодская. Чуйская долина. Подойдет?
Глазки у Юппи вспыхнули, как новогодние лампочки.
— Ми-и-ракль! — заголосил он. — Факинг джуиш миракль! Ашдодская трава тлеет тринадцать лет и превращается в Чуйскую долину! Это же практически Ханука!
— Вот чего не могу понять, — разглагольствовал, развалясь на стуле, пыхнувший Юппи, — так это почему ассасины произошли от слова «хашиш» и почему, покурив, им хотелось убивать.
— Может быть, трава была другая, — предположил Аркаша. — Ядреная очень.
— Не думаю, — возразил я. — Скорее, это функция сознания. Адекватная реакция на наркотики требует определенной культуры восприятия и реагирования.
— Точно! — подхватил Юппи. — Люди войны накурятся и ну стрелять веером от живота. Мне рассказывал чел один, он в Чечне служил. Говорит, как будто мультик смотришь: так смешно людей на куски разносит и кровища хлещет. А мы, люди мира, покурим, и ноосфера делается добрее.
— Айн-цвай-драй!
Вбивая рукой в пол теннисный мячик, в столовую вошел давешний фрик в шлепанцах.
— Фиер!
Фрик поймал мячик, сел к столу, оглядел нас с Юппи сквозь водянистый прищур и отвернулся. Дальнейшая его речь была театральным внутренним монологом, который произносится вслух, но его как бы никто не слышит. Взгляд актера в таких сценах направлен в тревожное никуда.
— Катастрофа! Катастрофа!.. Мне не выиграть этой партии! Что же делать? Моя репутация… в гильдии не поймут… административный ресурс никакой… так нельзя… кампания под ударом… кавалерия против
— Полная хуйня! — вдруг вставился Юппи.
— Что? — фрика выбило из прострации.
— Кавалерия против танков — полная хуйня! — уточнил Юппи. — Это выдумка немецкой пропаганды. И фильм немцы сняли сами, как бы документальный, а на самом деле это все постанова, что польская кавалерия в сентябре 39-го шла в атаку на немецкие танки. Это они так хотели унизить поляков и показать, какие они примитивные.
Фрик строго посмотрел на Аркашу:
— Кто эти люди? Я не ждал их. Я не нуждаюсь в них. Зачем они здесь?
— Все в порядке, Влад, — ответил Аркаша. — Это друзья Альберта Исааковича. За телевидение будут отвечать.
— А-а-а… — вяло отреагировал Влад, теряя интерес. — Телевидение… да-да… пусть… позже я дам директивы.
И вернулся к внутреннему монологу: «Но ведь катастрофа? Катастрофа! Впрочем… главное — ввязаться в драку. Ввязаться в драку, а там будет видно! Н-да… Катастрофа-катастрофа…»
— Влад — главный политтехнолог нашей предвыборной кампании, — пояснил Аркаша.
— Ну тогда все понятно, — отозвался Юппи. — А сам-то ты кто для нашей предвыборной кампании?
Аркаша улыбнулся и не спеша налил себе водки.
Послышался стук каблучков. В столовую вошла молодая женщина, одетая, накрашенная, благоухающая и несущая себя будто в дефиле. Доцокав до Аркаши, она обвила его сзади руками, которые Аркаша немедленно начал покрывать опереточными поцелуями. У меня радостно забилось сердце: я понял, что в Бишкеке водятся вполне пристойные шлюхи. Надо будет потом спросить у Аркаши, где брал. И почем.
— Я создаю необходимую для творческих людей атмосферу, — сообщил Аркаша и выпил. Мне очень захотелось поскорее узнать, какие еще ништяки, кроме блядей и легких наркотиков, составляют меню атмосферы творческой группы, но я сдержался.
Появились официанты с подносами и начали молча выставлять на стол тарелки с яичницей. Мы уже было собрались приступить к долгожданной трапезе, но тут Влад, которого, видимо, запах еды перекинул в новое сценическое пространство, постучал ложечкой по стакану.
— Господа! Попрошу вас ненадолго отвлечься и прослушать важную информацию. Тщательно проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что мы с вами — тонущий корабль. Перед нами стоит практически невыполнимая задача: привести к власти никому не известного кандидата, к тому же отпрыска свергнутой семьи. В то же время наш соперник пользуется поддержкой широких масс и имеет в своем распоряжении административный ресурс. Единственный шанс — убедить народ и международную общественность, что принц олицетворяет силы Света. Этим мы и займемся.
Телевизионщики! Завтра вы отправитесь на канал «Пирамида». Это наш единственный информационный ресурс. Он должен стать источником Света для всей страны. У меня все. Приятного аппетита!
— Банзай! — откликнулся Юппи. — А помните, ребята, как в тиронуте [53] нам сержант толкал перед обедом речь, а мы сидели с руками за спиной, а когда он кончал и говорил: «приятного аппетита!», мы должны были проорать: «спасибо, сержант!», и только потом можно было жрать?
53
Примечание 29.