Однажды в Бишкеке
Шрифт:
Я начинаю думать о том, что это крик нового поколения, да и моего в том числе, и что я должен быть счастлив, даже если жизнь моя трудна и безнравственна. Но ведь если бы я сидел каждый день в офисе, то такая жизнь показалась бы мне, конечно, совершенно невыносимой и я готов был бы сменить ее хоть на галеры — хотя на галерах я бы тоже долго не выдержал… Но там уже все, там бежать некуда. Настоящий и последний экстрим — так думаю я, выходя из туалета, и налетаю прямо на Сергея.
— Здрасьте, Мартын Александрович! — говорит Сергей и улыбается мне кинг-конговской улыбкой.
— Здравствуй,
— А бежать вам некуда, Мартын Александрович, — ласково произносит Сергей.
— Знаю, Сережа, — признаю я смиренно и сразу делаю озабоченное лицо: — А что это за хуйня у тебя к жопе прилипла?
Радостно глядеть, как этот перекачанный амбал покупается и обеими руками хватает себя в панике за задницу. Я изо всех сил бью его ногой по яйцам. Но я пьян, слаб и неточен. Хорошо бы, проносится у меня в голове, сменить аксиомы прямо сейчас и перейти в другую систему координат.
Возможно, в будущем люди научатся менять систему мгновенно и побег из предлагаемых обстоятельств станет секундным делом. Но пока это еще трудоемкое и затяжное предприятие.
Сергей успевает нанести мне два чудовищных удара, прежде чем его останавливает голос Эйнштейна:
— Сергей! Я просил нейтрализовать, а не калечить!
— Альберт Исаакович, он первый начал! — оправдывается Сергей.
Я не могу дышать от удара под дых и ничего не вижу, потому что кровь из рассеченной брови заливает мне лицо. Где-то это уже было… Ах, да! Это когда в иерусалимском пабе «Пророки» много лет назад мне разбили голову бутылкой, вот так же кровь мешала зрению.
— Пакуйте, Сергей, пакуйте клиента! — приказывает Эйнштейн.
— Альберт! — молю я, задыхаясь. — Дозволь попрощаться с товарищем по нищете!
— Прощайся, — разрешает Эйнштейн. — Только быстро.
Я шагаю через три зала, капая кровью (или «искапывая кровью» по модели «истекая»?), и во весь голос пою, но не об этом. Я пою старый и прекрасный цыганский романс о женщине, которая едет домой. По пути к дому ей кажется, что все окружающие смотрят на нее с лаской и любовью. Душа ее полна. Душа ее то путается, то рвется. То рвется, то путается!
Я вдруг осознаю, что на полной громкости выкрикиваю песню прямо в лицо официантке, которую схватил за плечи и трясу так, что ее наполненные ужасом глаза то появляются передо мной, то снова исчезают.
— Слиха! — извиняюсь я почему-то на иврите.
Все, надо и вправду сваливать. Это место как-то себя уже изжило… Так, а кто же здесь Флейтист? А, вон он!
— Флейтист! — зову я.
Ко мне оборачиваются десятки лиц.
Ну раз так, тогда я обращусь уже ко всем:
— Люди! Наша интеллектуальная база покоится на чрезвычайно хлипком основании! Будьте бдительны!
И ухожу.
Тропою снежною к черному-пречерному лендроверу. А за рулем в нем Сережа-шкаф сидит.
В машине Эйнштейн начинает причитать:
— Нет, блядь, но почему я? Почему я? С каких дел? За какие такие грехи? Господи! За что? За что ты сделал меня женой алкоголика?!
— Take this cup away from me, for I don’t want to taste this poison! [50] —
— Господи! Какой же ты противный, когда пьяный! Мартынуш! Не пей, а? Умоляю! Пожалуйста! — произносит Эйнштейн устало и горько.
50
Из рок-оперы Э. Л. Уэббера «Иисус Христос — суперзвезда», сцена в Гефсиманском саду, «Моление о чаше»: «Пронеси эту чашу мимо меня» (англ.). — Прим. ред.
Мне становится ужасно стыдно. Честное слово.
Но еще ужаснее мне хочется выпить.
Но теперь уже больше никто не даст.
Мне предстоят капельница, долгий сон на транках и две недели в психушке на амитриптилине.
А все не так плохо!
Глава первая,
в которой Мартын и Юппи летят в Бишкек и попадают на Солярис
Юппи не умолкал всю дорогу. В самолете он начал было читать какой-то триллер, но это ему быстро надоело, и он решил пересказать мне своими словами первые три страницы. А до того, когда стюардесса разносила кофе, он опрокинул на меня свою чашку, да еще ржал потом надо мной, пристегнутым. Смеется Юппи точно как Бивис.
Я, конечно, знаю пару волшебных слов, от которых он замолчит и часа два вообще не будет со мной разговаривать. Но я не стану их произносить. Зачем лишний раз травмировать друга? Несмотря на мокрые штаны, у меня редкое, прекрасное настроение. Я в своей стихии: лечу в неизведанную страну, где мне предстоит выполнить важную, скорее всего, историческую миссию.
— Ну и, короче, этот чувак мечтает, чтоб какая-нибудь спецслужба забросила его куда-нибудь там с каким-нибудь там заданием, — орет Юппи, перекрикивая турбину.
— Какой чувак? — не понимаю я. Количество неопределенных частей в Юппиной речи зашкаливает.
— Ну этот, главный герой. И, короче, он на скутере высаживается на пляже, а на нем только плавки и кредитка с неограниченным покрытием.
— Ну и?
— Что «ну и»? Дальше я не прочел еще.
— Так читай, милый, читай! Только не вслух.
Пока Юппи, не смертельно, а так, слегка обиженный, читает следующую порцию своего триллера (уж поверьте мне, что надолго при живом, имеющемся под рукой собеседнике его не хватит), я должен кое-что объяснить.
В этом романе вы вновь встречаетесь с полюбившимися вам героями. Это, собственно, Эйнштейн, Юппи и я — Мартын Зильбер. Позже я расскажу разные подробности. Пока же читателю достаточно знать, что мы с Юппи летим из Москвы в Бишкек с ответственным геополитическим заданием. И что поручил нам это задание наш друг и олигарх Альберт Эйнштейн. И что всем нам уже по сорок лет.
А сейчас мне нужно ознакомиться с секретной аналитической запиской по ситуации в Киргизии, которую составил для Эйнштейна один ужасно крутой технолог, вот только не припомню точно кто, я в них плохо разбираюсь. Глеб Бялковский? Стас Павловский?