Однажды в далекой-далекой галактике
Шрифт:
Не давая ей времени что-то придумать, Келман бросил к ней и, схватив за горло, больно дарил о стену, вышибая дух. Он повторил этот удар еще несколько раз, и его рука разжалась. Амбер упала на пол не в силах подняться. Она отчаянно пыталась вдохнуть, но легкие немилосердно жгло. Наконец, ей удалось перевернуться на живот, затем стать на четвереньки и, пошатываясь, подняться.
Келман уже пришел в себя и в этот момент занимался тем, что смешивал какой-то коктейль. Заметив, что Амбер уже не валяется на полу, а, опираясь на стену, поднимается с колен, он иронично заметил:
— Вы
— Настоящий МУЖЧИНА не стал бы бить женщину, — не смогла удержаться и огрызнулась Амбер, стоя на дрожащих ногах, и прижимаясь спиной к стене, чтобы иметь дополнительную опору. Она все еще тяжело дышала, восстанавливая дыхание, и внутренности болели.
Брови Келмана иронично изогнулись:
— Бить? Вы разочаровываете меня все больше и больше, госпожа де Сантис, — его стальной голос пробирался под кожу, вызывая желание содрать ее или облиться кислотой, в общем сделать что угодно, лишь бы избавиться от этого ощущения. — Ваш уровень интеллекта стремительно скатывается в моих глазах все ниже и ниже, вызывая сомнения в том, действительно ли я хочу, чтобы вы вынашивали мое потомство. Я вас не бил, лишь слегка поставил на место. Сбил спесь, если хотите.
Он, наконец, закончил с коктейлем и сделал несколько глотков. Амбер не сводила с него глаз, не зная чего от этого маньяка ждать. Но его последние слова подбросили ей мысль:
— Я не единственная вэйли на шесть галактик, — она старалась говорить рассудительно, логично, потому, что, этот роугг, судя по всему, лучше всего воспринимает именно доводы рассудка. — Вы сами только что заметили, что не уверенны, что я вам подойду. Почему бы вам не вернуть меня отцу за вознаграждение, и не найти себе кого-то красивее, умнее, и одареннее меня?
Роугг ухмыльнулся, и его черные глаза буквально пронизывали Амбер насквозь, когда он заговорил, с каждым словом вбивая гвоздь в крышку гроба надежды выбраться из этого чертового места живой:
— Вы не так уж безнадежны, как мне показалось, — Келман сделал глоток коктейля. — Но вынашивать мое потомство я вам не доверю. Ваш генофонд и уровень развития не подходят. Но вы сгодитесь для проведения опытов, и, — тут он окинул ее фигуру оценивающим взглядом, — для практики.
— Какой практики? — сиплым голосом спросила Амбер, отказываясь понимать его слова.
Келман ответил совершенно бесстрастно, и от этого его слова звучали еще ужаснее:
— Я исследую ваш организм, узнаю, можете ли вы вынашивать потомство, и как это происходит. Затем я использую вас по прямому назначению. То есть для сексуальных утех. Вашу расу ведь для этого выводили? Доставлять удовольствие другим.
— Вы хотите, чтобы я доставляла вам удовольствие? — в ужасе переспросила Амбер.
Роугг кивнул:
— Я тоже мужчина, и мне порой нужно удовлетворять естественные потребности, чтобы сперма сохраняла подвижность и способность к оплодотворению, и гормональный уровень тела в целом не изменялся.
Амбер ощутила, что не может дышать, и стоило ей представить себя и Келмана в кровати, как к горлу подкатила тошнота.
— Я не могу… —
Келман лишь глаза закатил:
— Пожалуйста, замолчите. Я не хочу слушать всю эту романтическую чушь. Мне не нужны ваши любовь, одобрение или ваше разрешение. Я поставил вас в известность.
Амбер не могла поверить в то, что слышала. Ей хотелось закрыть уши руками, забиться в угол и зажмуриться. И сидеть там так до тех пор, пока Тобаяс или папа не спасут ее.
— Собственно, — его холодный голос ворвался в ее мысли, — я решил немного поменять порядок. Сначала секс, потом исследования. Раздевайтесь, госпожа де Сантис.
— Нет, — покачала головой Амбер, вжимаясь в стену, — нет, нет, нет.
Вместо слов роугг подошел к ней и ударил с такой силой, что она отлетела в сторону и упала на пол. Не давай ей опомниться, Келман подошел, сел сверху и разорвал платье. Амбер попыталась сопротивляться, но получила еще одну затрещину, от которой потемнело в глазах.
— Тобая-а-ас, — в отчаянье снова простонала она, и заплакала, боясь, что эсгер ее не слышит, боясь, что уже некому приходить ей на выручку.
******
Лиланд знал лишь направление, в котором ему нужно двигаться, поэтому не мог оценить расстояние до энергоотсека. Он методично продвигался вперед, прореживая ряды защитников планетоида, и совершенно не ожидал, что массивная дверь генераторного отсека возникнет прямо перед ним буквально через несколько поворотов. Получается, командор все бросил и убежал, когда они были уже практически у самой цели?
— Это похоже на чью-то злую шутку, — удрученно вздохнул Лиланд, и это было его последней поблажкой себе.
Выставив мощность хаба на максимум, капитан получше уперся ногами и выстрелил. Хоть он и был полностью готов к отдаче, его все же немного отодвинуло назад. Впрочем, на конечном результате это никак не сказалось.
Пришлось повторить эти выстрелы еще раз десять. Все же хаб это не джинклэс. Но в итоге дверь генераторного отсека постепенно исчезла, расплавленная огненными лучами. В огромном зале, открывшемся за ней, хаб Лиланда мог действовать в любом направлении с максимальной мощностью — и два смертоносных веера развернулись с энергией стальной пружины, уничтожая все, что попадало под удар обжигающих молний.
Если бы оборону столь важного места организовывал не гражданский, возомнивший себя экспертом в любом вопросе, а опытный военный, то у охранников, патрулирующих комнату изнутри, были бы не бластеры, а как минимум рифлы и хабы. Тогда у Лиланда не было бы шансов. Но к счастью для капитана у охранников были именно бластеры, и когда их касались смертоносные лучи хаба, выпускаемые из шести стволов, они превращались в убийственно опасную взрывчатку.
Когда держать оборону было больше некому, Лиланд сосредоточил огонь на управляющих терминалах и другом оборудовании в помещении: пульты управления плавились и растворялись в воздухе; высоковольтные разряды шипели, искрились и угасали, оставляя резкий запах озона; расплавленный металл тек ручьями на пути яростной силы, ненасытно выискивающей очередную жертву.