Однажды в грозу…
Шрифт:
— Кто там? — сердито спросила она.
— Алек.
У Касси перехватило дыхание. Она в отчаянии посмотрела на измазанные краской брюки, сняла дверную цепочку, отодвинула засов и открыла дверь. Алек, одетый в вельветовые брюки и водолазку, стоял с каменным выражением лица.
— Здравствуй, Касси. Я в городе встретил Бена. Он сказал, что ты, скорее всего, дома.
— Вот это сюрприз, Алек! А я боялась, что твоя тень уже не ляжет на порог моего дома. — Она просияла улыбкой, хотя и была смущена, что он застал ее в таком ужасном
— Ну что ж, я уйду, — скованно ответил он.
— Нет! — выпалила Касси, из-за краски, измазавшей руки, не схватив его за кашемировый рукав. — Заходи, раз уж пришел.
Алек слегка расслабился.
— Спасибо. Бен не говорил, что у тебя малярные работы.
— Он не знал. — Она стащила с себя шляпу, встряхнула волосами и повела его мимо беспорядка гостиной, где даже занавески не висели, прямо на кухню. — Это мне вдруг пришло в голову. Я увязла на месте со своим повествованием и, чтоб освободиться, решила поработать физически. Обычно это помогает. — Она, отмыла руки и налила воды в чайник. — Есть время выпить кофе?
— Да. Спасибо. — Облокотившись о тумбочку, он смотрел, как она хлопочет.
— По правде говоря, я должен был бы заняться примерно тем же самым. Ты не забыла, что в понедельник я переехал?
— Нет, не забыла. — Касси заварила кипятком растворимый кофе и подала ему чашку.
Алек посмотрел на нее сквозь пар, поднимающийся из чашки.
— Ты собиралась помочь мне обосноваться.
— Мне в голову не приходило, что ты еще хочешь этого, — фыркнула она и посмотрела ему в глаза. — Ты за этим пришел?
— Нет, конечно, нет. — Он стиснул зубы. — И я не стал звонить потому, что отлично знал, ты повесишь трубку. Нашу последнюю встречу сердечной не назовешь.
— Ты прав. — В ее глазах появился холодный блеск. — Алек, я не могу позволить, чтобы мне указывали, кого я должна принимать в своем доме.
— Понимаю, что с моей стороны это было ошибкой. Хотя, — подчеркнул он, — мой взгляд на иные вещи вовсе не изменился.
— Понятно.
— Нет, Касси, тебе, по-видимому, еще непонятно. Пока непонятно. — Он выпрямился, удерживая ее взгляд. — Когда я наткнулся на эти акварели, глазам не поверил. В то утро, когда ушел от тебя, я решил пройтись, чтобы успокоить нервы. По дороге в отель я заглянул в Бофортскую галерею, а там, вижу, висят картины, на которых изображены незабываемые места нашей молодости, точь-в-точь такие, какими они мне запомнились. Я пришел к тебе с ними, как с оливковой ветвью, а… — он пожал плечами, — сама знаешь, что получилось дальше: я увидел Лайама Райли там, где мне самому хотелось находиться. Это было ударом ниже пояса. И в довершение всего ты захлопнула дверь перед моим носом.
— Так зачем было приходить? — тихо спросила она.
— Мне переадресовали из «Честертона» кучу писем. Среди них я нашел твою записку.
— Я так давно это писала, —
— Знаю. Мне надо было поговорить с тобой.
Несколько раз я вот-вот готов был, но, черт, Касси, мне так тяжело бывает извиняться…
— Иными словами, тебе надо было, чтобы я первой обратилась к тебе, прежде чем ты сделаешь шаг!
— Да, — угрюмо ответил он. — Хотя я не мог не прийти в конце концов: я умираю от тоски по тебе.
Они молча смотрели друг на друга.
— И что теперь? — наконец спросила Касси.
— Ты вернулась к своему инспектору? — спросил он так, будто из него эти слова вытащили клещами.
Она глубоко вздохнула.
— Лайам мой друг. Нельзя «вернуться» к тому, с кем ты никогда не был. Но если мне будет приятно угостить его стаканом пива или ужином, когда у него найдется время помочь мне подобрать материал, не сомневайся: я это сделаю. Их взгляды встретились и долго сверлили друг друга. Потом Алек кивнул головой.
— Пожалуй, это справедливо. Думаю, мне удастся смириться с этим.
— Зачем это нужно? — огрызнулась она. — Я просто объясняю тебе, что живу, как хочу. Мне уже не двадцать лет.
— А выглядишь на двадцать в таком наряде. — Его лицо внезапно озарила редкостная, лучезарная улыбка, перед которой ее оборона каждый раз неизбежно рушилась. Он протянул ей руку. — Ну вот, я притащился…
— Притащился? — Касси невольно рассмеялась. — Так-то ты тащишься?
— На большее я не способен, — заверил он и коснулся ее руки. — Мир?
Касси вложила свою руку в его и недоверчиво спросила:
— Ты о чем?
— О перемирии. — Его рука сжала ее пальцы. — Брось ты эти краски, Касси. Пойдем поужинаем вместе.
Она освободила руку.
— Нет, я непременно хочу сегодня же начать красить стены.
— Займись этим завтра, — не сдавался он.
Касси сделала вид, будто обдумывает его слова.
— Ну, хорошо, — ответила она наконец. — Только тебе придется подождать, пока я отмоюсь.
— Постарайся поскорее. — Он слегка подтолкнул ее к лестнице.
— Погоди, надо помыть валик и убрать стремянку…
Алек отобрал у нее валик и указал на дверь:
— Иди. Я сам это сделаю, но не воображай, будто я стану постоянно заниматься такими вещами.
Через полчаса они сидели в машине и ехали в Пеннингтон. Касси уже казалось, что жизнь не такая уж плохая штука.
— А где мы будем ужинать? — спросила она.
— У меня. — Он бросил на нее косой взгляд. — Мне привезли мебель, и я подумал, что тебе будет интересно увидеть, как все получилось.
— С большим удовольствием. Мне придется готовить?
— Нет. Я опустошил местную кулинарию.
— Гениально, — произнесла Касси и неожиданно зевнула.
— Тебе уже скучно? — сухо спросил он.
— Просто я немного устала, — ответила она с важным видом. — Я сегодня много работала. Но обещаю не заснуть за столом.