Однажды в мае
Шрифт:
У третьего, самого младшего, оружия не было. Сделав несколько шагов по направлению к лестнице, ведущей на мост, он обернулся к патрульным:
— Так я пошел, что ли? Идти… или, может, лучше ползком?
— Как придется, — сказал старший патрульный. — Скорей, конечно, будет обычным шагом… пока стрелять не начнут…
— Э, что там, с первого выстрела никогда не попадут! — пробурчал любитель клубных танцев, — но следующих не надо ждать… а получше укрыться за парапетом.
Пепик Гошек взбежал по бетонным ступеням, не оглядываясь на товарищей, оставшихся под мостом. Давно не метенная лестница, заваленная грудами дурно пахнувших отбросов, и раньше всегда нагоняла на Пепика тоску. А сейчас, пока он поднимался
Он остановился, повернулся лицом к реке, выдохнул воздух, снова, полуоткрыв губы, глубоко вздохнул — словно, измученный жаждой, жадно пил из полного кувшина. Как ни странно, тоски вдруг как не бывало, будто речной воздух не только очистил легкие, но и освежил голову, Пепик глубоко вздохнул еще раз, вышел на тротуар с левой стороны моста и, стараясь идти как можно спокойнее, направился к либенскому берегу реки.
«Ни-че-го, ни-че-го!» — ритмично твердил он при каждом шаге. Час назад из Либени через мост прошли трое, и никто их не тронул. В числе этих людей была четырнадцатилетняя девочка, которой было страшно сидеть дома одной, и она отправилась в Голешовицы искать отца, трамвайщика. Вот какая — дома боялась, а на мосту нет! А ведь сопливая девчонка!
«А может, и задание-то мне дали потому, что я мальчишка, сопляк!» — неожиданно думает Пепик, не зная, обидеться пли нет. Задание требует, как сказал капитан, ума и сметки. Это факт! А какой вид у разведчика, вовсе не важно! Главное — точно выполнить задание! Пепик не может сомневаться в доверии капитана. На такое дело труса никогда не пошлют!
«Закрепись у них в тылу получше, сосчитай все танки, орудия, пулеметы. А главное — запомни их расположение. Если они двинутся, сообщи!» — сказал капитан.
Пепик невольно улыбается, вспомнив, как основательно проверял капитан, умеет ли Пепик обращаться с телефоном. Он-то, пражский мальчишка! Но это правильно, что капитан все предусмотрел, все мелочи с Пепиком обсудил в своем кабинете. Именно такие советы очень пригодятся Пепику в Либени, когда ему понадобится телефон. Лучше всего, говорил капитан, если Пепик сначала попросит разрешения позвонить матери домой. Она, конечно, беспокоится, что с ним случилось, нужно, мол, сказать ей, что он жив и здоров. И самый сердитый человек в разговоре с матерью не откажет. А когда Пепик узнает людей поближе, можно будет им осторожно признаться, зачем нужен телефон.
«А куда я должен звонить… этой маме?»
«По моему номеру — семьсот пятьдесят девять двадцать четыре. У телефона буду я, и ты мне прямо скажешь: „Мама, я в Либени, в таком-то месте, например в Рокоске, нашел здесь хороших людей…“».
Вот как! Пока обдумываешь задание, и шаги перестаешь считать, а там смотришь — и половину моста прошел! А что-нибудь случилось? Ничего! У Пепика на душе становится легко, и вдруг неожиданно он сквозь зубы начинает напевать песенку, на лице появляется улыбка. Вот ребята рты разинут, слушая когда-нибудь его рассказ об этом приключении! И даже, братцы мои, придет время — и он признается во всем матери! Вот она удивится-то!
Внезапно мечты Пепика обрываются. Он словно на стену наткнулся. Что произошло всего в нескольких шагах от Пепика? Он ничего не видел и все-таки всем телом ощутил, что мимо него в воздухе что-то пролетело. Пронеслось над проезжей частью моста, свистнуло жалобно, как ночная птица, и, должно быть, упало в воду по ту сторону моста…
Все тело Пепика внезапно словно одеревенело — он не может сделать дальше ни шагу. Ноги его не держат. Как маленький ребенок, он присаживается на край тротуара и, ошеломленный, ждет, что будет дальше. Ведь только что пролетела не простая винтовочная пуля — с ее осиным жужжаньем он познакомился еще вчера.
Второй снаряд не заставил себя ждать. Он ударился в бетонный парапет моста позади Пепика, будто какой-то великан шваркнул там железной перчаткой. Вырвался дым, вспыхнуло пламя, но бетон выдержал. В парапете осталось лишь небольшое углубление, словно от удара молотком, а осколки улетели неизвестно куда.
Пепик испугался теперь гораздо меньше, чем в первый раз. Первый выстрел, хотя он слышал только свист и ощутил движение воздуха, сковал все его тело. Пепик весь задрожал… А второй выстрел, наоборот, словно пробудил в нем инстинкт самосохранения. Змейкой проскользнул Пепик на правую сторону моста, вплотную прижался к парапету, уверенный, что здесь его не достанет немецкий снаряд, и ползком, как ласочка, продвинулся на добрых двадцать метров вперед, к Либени. При перебежке перехватило дыхание, сердце замерло, но Пепик торжествовал: «Не испугался вас, негодяи, стрекача не дал, как вам хотелось бы! Я продвигаюсь вперед! И я дойду!»
Третий снаряд, прилетевший откуда-то с Пражачки, должно быть из противотанковой пушки, упал далеко позади Пепика, Пепик не удержался и по-мальчишески задорно показал язык. Впервые за все время, что он ушел из дому, Пепик без страха подумал об отце. Что сказал бы отец, если бы они были тут вместе? Возбужденному Пепику казалось, что он слышит издали отцовский голос: «Хорошо, Пепик! Смотри у меня, сынок, держись!»
— Мост обстреливают? Вы это сами видели? — переспрашивал провожатых Пепика капитан Царда.
Они только молча кивали, считая, что сразу же ответили вполне ясно. Но Царда никак не мог поверить их словам. Глупости! Никто не станет открывать артиллерийский огонь по всякому прохожему. Это неэкономно, бессмысленно и вообще…
Но чем упорнее Царда доказывал самому себе, почему обстрел Пепика сущая бессмыслица, тем больше его охватывала неприятная уверенность, что дело обстоит именно так, как говорят эти двое парней. Немцы действительно открыли артиллерийский огонь пo пареньку, которому Царда расписал переход по мосту как невинную прогулку. Что парень сделает? Укроется? Пробежит? Или же растеряется и поплатится головой? Да нет, ни один черт не удержит такого паренька, юркого, как ящерица!
Он отослал патрульных отдохнуть и стал просматривать какую-то принесенную из порта опись материалов. Но у него не выходил из головы кудрявый паренек, борющийся где-то на мосту один на один со смертью. Ведь это почти мальчик! Ребенок! И он, Царда, это знал!
Капитан пытался подавить этот мучительный голос, беспощадно перебивающий все другие мысли и упорно возражающий всем утешительным рассуждениям.
Наконец капитан вызвал сержанта, под началом которого был юный бронебойщик.
— Сколько лет этому пареньку… что пошел за мост? — нетерпеливо спросил он, как только сержант закрыл за собой дверь.