Одни в горах
Шрифт:
Оррин лежал не двигаясь и прислушивался. Костер догорал, остались только мерцающие угольки. Револьвер лежал у него под рукой. До него опять донесся подозрительный шорох за пределами лагеря, а затем воцарилась тишина.
Хани коснулся его плеча, когда Оррин уже собирался открыть глаза. Хани сидел около него на корточках.
— Все тихо, — сказал он, — но меня не покидает тревожное предчувствие.
— Все спят?
— Да, кроме француза. Не знаю, спит ли он вообще когда-нибудь.
Оррин сел и стал натягивать ботинки: немного повременил, прислушиваясь
Снова вернувшись в тень, он взял винтовку, прислонил ее к дереву, надел куртку и отправился к лошадям. Они пока вели себя спокойно, а это говорило о том, что опасаться не приходится.
Звезды над его головой все еще ярко сияли, но на северо-западе появились первые облака. Обойдя весь лагерь, он присел на валун и задумался.
. Кроме того, что рассказывали, он не имел подтверждения тому, что его братья не продолжили путь на Запад. Он хорошо знал — их ничто не могло свернуть с заранее избранного пути. Если их все-таки атаковали и убили, это станет ему известно через несколько часов, так как предполагаемое место битвы где-то рядом.
И все-таки терять время нельзя. Прежде всего, надо определить, где находится разбежавшееся стадо. Скорее всего, животные скитаются группами, стараются держаться друг друга.
Скоро он разбудит Баптиста, тот станет готовить завтрак. Сегодня они будут не только искать его братьев, но и начнут собирать стадо, если от него что-то осталось.
Он поднялся и направился к лагерю, почувствовав недовольство собой. Конечно, это семейное дело, и он ничего так не оставит, но сколько времени потеряно. А ведь у него есть свои весьма честолюбивые планы. Он знал, чего хотел достичь в жизни. Ему удалось создать свою частную практику, он даже занялся политикой, но этого мало. Ему еще слишком многому надо научиться, и он терял время. Вернувшись в Колорадо, он все изменит и станет таким, каким видел себя в своих самых заветных мечтах.
Тут он вспомнил, что говорил отец. Видимо, папа повторил тогда слова какого-то дальнего родственника, которого уже давно не было в живых: «Есть два типа людей, сынок: те, которые чего-то хотят, и те, которые добиваются. Мечтатели хотят стать богатыми, известными, хотят иметь ранчо или огромный дом. А те, которые добиваются, просто делают это. Они становятся теми, кем хотят, или получают то, чего добиваются».
Так вот, Оррин не желал быть мечтателем. Он знал, что достаточно удачлив, но, чтобы сделать рывок в карьере, ему не хватало образования. Он недолго ходил в школу, на это просто не хватало времени, но много читал.
Внезапно Оррин насторожился. Опять ему показалось, что рядом кто-то есть. Он притаился за деревом и стал ждать, держа винтовку наготове. Однако так ничего и не дождался.
Через некоторое время направился будить Баптиста. Тот уже сидел на одеяле и вытрясал
— Кто-то там есть, — шепнул он. — Скоро выясним.
Оррин подбросил в костер несколько веток, а потом подложил толстые сучья.
Когда он снова проснулся, небо посветлело. Баптист занимался стряпней у костра. Оррин поднялся и оседлал свою лошадь.
— Человек идет, — сказал Баптист. — Видишь?
Верзила Хани поднялся со своего места и стал всматриваться в даль. Оррин тоже подошел.
По низине шагал человек, размерами и походкой похожий на медведя. Он медленно брел, опустив голову.
Подойдя к ним на расстояние пятидесяти ярдов, он поднял глаза и сказал:
— Я Бизон. Я пришел к вам.
Глава 13
Оррин стоял, уперев руки в бока, и ждал, когда Бизон подойдет ближе. Это был действительно великан: хотя и не выше Оррина, рост которого достигал шести футов и четырех дюймов, но гораздо шире в плечах и внушительнее. Казалось, он обладал чудовищной физической силой, и Оррин испытал даже раздражение от этого.
Будучи человеком много повидавшим в своей жизни, с чувством прекрасного и представлением о пропорциях, он занервничал при виде такого амбала и подумал, что то же самое должны чувствовать два жеребца, готовые к поединку. Он частенько дрался, но никогда еще у него не возникало желания ударить. человека — никогда до сего момента.
— Отлично, — сказал Оррин, — тебя зовут Бизон. А что еще? Кто ты?
Бизон понимал, с кем он имеет дело. Он не знал Оррина, да и не хотел знать, но чувствовал в нем дикую природу самца и принимал это. Он сам был создан природой, казалось, только для того, чтобы крушить и уничтожать.
— Недавно здесь пронеслось стадо бизонов. Оно все сокрушило на своем пути. Людей, лошадей, скот, — все погибли. Я ничего не смог поделать.
— Где ты был, когда это произошло?
— Неподалеку. Объезжал стадо. Они выскочили из темноты как… как лавина. Через минуту все кончилось.
— Где твоя лошадь?
— Убежала. Она испугалась, когда появились бизоны, и сбросила меня. Убежала вместе со стадом.
— Поешь. Ты, похоже, потерял много сил.
Оррин сел напротив гостя по другую сторону костра. Что-то здесь было не так, что-то настораживало. Бизон не выглядел уставшим или голодным. Он шел к ним по низине, но до того как он почти достиг лагеря, его никто не заметил. Его револьвер лежал в кобуре.
Чувство справедливости боролось в Оррине с внутренним отторжением, которое вызывал в нем этот человек. Он приказал себе умерить свое неприятие и рассудить здраво.
— Это было стадо Сэкеттов? — спросил он.
Здоровяк медленно поглощал пищу. Он не производил впечатление голодного человека, ел лениво, не жадно. Он не пережевывал мясо, а просто заглатывал его, тогда как голодный человек не может есть, не прожевывая, иначе ему станет плохо. Он будет откусывать маленькие кусочки. Бизон же ел так, будто уже позавтракал, да еще очень плотно.