Одноклассницы
Шрифт:
К тому времени, когда Бодрова, Гусева, Рудова Наташка и Свищева Сашка списали таблицу, коридор наводнился школьниками. А Марина успела дочитать параграф. Память у нее была хорошая. К тому же она читала параграф и вчера вечером. Если спросят, выкрутится.
Вторым и третьим уроками была физкультура. Зимой, в третьей четверти, уроки всегда были спаренными и проводились на лыжах.
Физкультуру Марина ненавидела люто. Ни быстро бегать, ни далеко прыгать, ни перемахнуть через коня, ни забраться по канату, ни, разумеется, кататься на лыжах она не умела. Вроде и толстушкой не была, но, как однажды презрительно выразилась тогдашняя физручка,
Чтобы не таскать постоянно лыжи из дома, классный руководитель выгородила закуток в углу своего кабинета, где весь класс оставлял лыжи. Переодевшись, школьники шли в ближайший овраг циклопических размеров, по периметру которого школьные учителя физкультуры ежегодно прокладывали лыжню. Школа находилась на окраине спального района. Огромный овраг как раз отделял крайние многоэтажки от железнодорожной ветки, обсаженной лесополосой. Учителя с косогора имели прекрасный обзор за пыхтящими спортсменами. Не схалтуришь. Задача на урок обычно составляла 3-5 кругов по дну оврага. Счастливчики, владеющие коньковым ходом, шустро мчались вперед, остальные гуськом телепались в хвосте все больше и больше отставая. Марина плелась предпоследней, позади только Сашка Свищева. К тому моменту, когда она красная, взмокшая, растрепанная вылезла наверх из оврага, чемпионы уже заносили лыжи в кабинет классного руководителя.
До спортзала Марина добралась уже после звонка с урока. Надо было поторапливаться. Времени на то, чтобы переодеться, привести себя в порядок и отнесли лыжи оставалось впритык. В спортзале кучковалась, громко гогоча, компания пацанов-одноклассников.
«Какие люди!» – тут же перегородил ей дорогу Машков.
Марина ткнулась туда-сюда. Но ржущие пацаны обступили ее кругом, прижимая к выкрашенной в тухло-зеленый цвет стене спортзала. Бузалёв, Мамедов, Шматков и Машков – все двоечники и придурки как на подбор.
Марина выставила вперед распадающуюся на части охапку лыж и лыжных палок на манер тарана. Однако Машков тут же ухватился за них и с силой дернул на себя. Марина полетела вслед и едва не упала, уткнувшись Машкову в грудь. То словно этого и ждал, схватил ее, подставил подножку и под дружное мальчишеское ржание повалил на пол вместе с лыжами. Теперь то Марина и сама выпустила их из рук, пытаясь вырваться. Машков же уселся на нее сверху и плотно сжал ее бедра коленями. Это называлось «зажать». На шум и улюлюканье из своего учительского закутка показался наконец физрук. Пацанов из спортзала как ветром сдуло. Хохот разнесся по гулким школьным коридорам.
«Придурки!» – зло бросила им вслед Марина.
«Сорокина, иди переодевайся. Следующий урок скоро начнется,» – пробурчал физрук и вновь скрылся за дверью.
Марина, красная как рак уже не только от занятий спортом на свежем воздухе, юркнула в раздевалку. Чертовы придурки! Они что все по очереди решили ее зажать? У Мамедова это получилось три месяца назад. Подкараулил одну в подъезде, козел. С тех пор она была настороже, стараясь нигде не оказываться с пацанами наедине. И когда увидела в своем подъезде Бузолёвскую рожу, опрометью выскочила на улицу. А потом торчала у подъезда, дожидаясь кого-нибудь из соседей. Теперь снова будут подначивать и дразнить: «Сорока – проститутка».
Впервые так называемое «зажимание» Марина увидела прошлой зимой. Даже не поняла по наивности тогда, что именно происходит. Четверка классных отщепенцев в том же неизменном составе за углом школы повалила прямо в снег тихую школьную дурочку Наташку Нюшину и по очереди зажала ее. Наташка, конечно, брыкалась. Но не так чтобы очень сильно. После всего просто встала, отряхнула снег и пошла. Марина наблюдала эту мерзкую картину из окна кабинета, где они с Бодровой (тогдашней соседкой по парте) мыли полы во время дежурства.
«Вот дура!» – прокомментировала случившееся Ольга.
Нюшина и в самом деле была дурочкой, с диагнозом. И в обычной школе ей, по большому счету, делать было нечего. Для таких как она существовали специальные. Наташку держали в общеобразовательной потому как была она тихой, безвредной, с туповатой блуждающей улыбкой на лице. Из нее и двух слов клещами нельзя было вытянуть. Её даже жалко не было. Не человек, а так – мебель.
А вот когда отщепенцы неосмотрительно решили зажать Бодрову, то сильно об этом пожалели. Показания о том, было или все-таки не было, расходились. Свидетелей не случилось. Очевидно было одно: Бодрова впала в ярость и накинулась на обидчиков, невзирая на их превосходящее число. Мамедов вышел из схватки с расцарапанной рожей и пламенеющим ухом, Шматков с разорванной курткой, остальные отделались крупным испугом. В ярости Ольга краев не видела. Свирепела и набрасывалась как бешеная собака. Больше с психованной они не связывались. Себе дороже.
На литературу Марина опоздала. К счастью, не одна. Сашка Свищева закончила лыжню еще позже. Училка русского и литературы снова бегала ругаться к физруку, что как вторник, так у нее из-за какой-то физры урок практически сорван.
Литература Марине нравилась. На ней зачастую можно было повалять дурака. Марина обычно читала под партой захваченную из дома книжку. Что-нибудь совсем не программное, интересное, вроде «Анжелики – маркизы ангелов» Анн и Серж Голон. Она так увлеклась в этот раз, что не заметила зловещей тишины, возникшей как-то внезапно и вдруг.
«Сорокина, что там у тебя?» – училка стояла на одну парту впереди и буравила взглядом ее стол, точно рентгеном. – «Давай сюда.» Прятать книжку было уже поздно, пришлось подчиниться. Татьяна Михайловна поджала губы, укоризненно покачала головой, мол «уж от тебя то не ожидала такого», и утащила книгу к себе на стол. На последней парте злорадно хихикнула Гусева.
На перемене пришлось извиняться, давать лживые обещания больше так не делать. Марина точно знала, что будет. И по глазам училки видела, что та ей ни на йоту не верит. Это просто игра такая: извинись, притворись, соблюди необходимые формальности и делай дальше спокойно все, что хочешь.
У Татьяны Михайловны – немолодой, усталой, тридцатилетней женщины, недавно вышедшей из второго декрета, Марина была на хорошем счету. Её сочинения на любую тему были лучшими в параллели. Стопку тетрадей с сочинениями, которую нужно было раздать на перемене, Марина получила от Татьяны Михайловны бонусом к «Анжелике – маркизе ангелов». Следующим уроком был русский язык в том же кабинете. Скандал вспыхнул вместе со звонком на урок.
«Не поняла!» – шумно возмутилась Бодрова, заглянув в тетрадь соседки по парте и верного вассала Сашки Свищевой. – «Почему у меня 4/3, а у нее 4/4?» Она отобрала у подружки тетрадь и с азартом почуявшей кровь гончей начала сравнивать содержимое.