Одновременно: жизнь
Шрифт:
Ошеломлённый и восторженный, счастливый и впечатлённый ужином, я признался хозяину в том, что это именно я звонил ему и спрашивал про клефтико, что я виноват, но меня можно простить, потому что прежде я в его ресторане не был, меню не знал, а клефтико знаю по посещению Кипра и некоторых других островов. Я немедленно был прощён, а хозяин был настолько тронут – к тому же, обходя гостей, он выпил с ними да и со мной немало ципуро из собственных подвалов, – что пообещал лично для меня приготовить настоящее клефтико, но только ему для этого нужно сплавать на материк и купить хорошего чистого козлёнка, потому что нужной козлятины на Корфу не найти. Я подумал, что это широкий жест и громкие слова выпившего островитянина, которые всё-таки склонны к хвастовству и браваде… Но хозяин прищурил один глаз, подмигнув секунд на семь-восемь, задумался и сказал, чтобы я приезжал через четыре дня, в девять часов вечера: к этому времени он сплавает на материк (до материка всего 6–7 километров через пролив, просто это звучит громко – сплавать на материк), найдёт нужного козла и приготовит мне клефтико, которого у него в меню нет.
Он сделал как обещал. Мы даже не созванивались предварительно. Мы просто приехали в назначенный день к назначенным девяти часам. Хозяин не сразу вышел нас встречать, хотя видел, что мы подъехали. А поздороваться подошёл как бы между делом. Он был деловит и таинственен. Он, разумеется, ждал моего вопроса насчёт козла, чтобы изобразить недоумение и возмущение: мол, как я могу сомневаться. Но я тоже тот ещё артист. Я сел как ни в чём не бывало за стол и даже уткнулся в меню. А он только этого и ждал. Он, конечно же, готовился к исполнению своей симфонии. И симфония ему удалась. Клефтико подали нам, не дождавшись нашего заказа. К нему он принёс бутылку «Лабиринта», но только гораздо более старого урожая, в красном сургуче, и Лабиринт этот был, должен вам сказать, куда более сложным и запутанным своими открывающимися вкусами и ароматом. Подав блюдо, которое внешне ничем не напоминало клефтико, которое я едал на Кипре, он удалился и издалека, как ребёнок, поглядывал, как я его ем и что со мной происходит. Поверьте, я постарался наполнить его творческое сердце радостью успеха. Здесь главное было не переборщить и дать хоть и заметные, но не чрезмерные выражения лица. Нужно было показать удивление, внимательное изучение вкуса еды, которая попала в рот, потом восторг, а потом – высокое наслаждение. Я всё это на своём лице изобразил. Сделать это было мне легко и просто, и не благодаря многолетнему сценическому опыту и тренированности лица, а только потому, что лгать не пришлось. Вкусно было фантастически! Так что Одиссея, Ясона и прочих аргонавтов я понимаю. Если кому-то посчастливится побывать в здешних местах, думаю, с конца мая по октябрь вы сможете посетить названное мной заведение и увидеть этого хорошего человека на его рабочем месте. Будьте улыбчивы, открыты, просты, забудьте о том, что много знаете о еде, будьте настроены на хорошее и обязательно голодны… Тогда вам будет рад хозяин, а вы получите большое гастрономическое и человеческое удовольствие. (Уверяю вас, он знать не знает о том, что я это пишу, и скидки в ресторане мне никто не предлагал.)
Но это я описал замечательный и знаменитый на острове ресторан. В таком каждый день есть не будешь, да и не надо… Главное здесь – быстро разобраться, где и что есть. Можно же побывать на Корфу и подумать, что всё, что я здесь описываю, не про это место. Проще всего ходить в забегаловки возле многолюдных пляжей, есть сомнительного качества гамбургеры и картошку фри – вот тебе и греческая еда. Или питаться там, где поедают привычную им еду весьма малобюджетные туристы из Италии, которые приплывают сюда с южной точки итальянского каблука на паромах всего за шесть часов. Приплывают сразу в плавках и со своими трескучими мотороллерами. Ведут они себя здесь тоже трескуче, не без высокомерия по отношению к грекам. Ну а греки для них готовят соответственно. На Корфу нужно есть в тавернах, которые, если местные поймут тебя как человека не поверхностного и с уважением относящегося к месту, куда ты прибыл, тебе порекомендуют, объяснят, как туда проехать, и даже скажут, как зовут хозяина и что в той или иной таверне стоит заказать. В этом случае вас ждёт простая и вкусная еда. На вашем столе обязательно окажется садзыки, который на Корфу вкуснее, чем на других островах, а это просто местный йогурт с мелко порезанным огурцом и чесноком. Пока ждёшь свой заказ, садзыки и свежайший белый хлеб, а также совсем лёгкое домашнее белое вино, а ещё оливковое масло – это лучшее, что только можно вообразить… Тут важно не перестараться: это так вкусно, что заказ может в вас просто не поместиться. Здесь обязательно нужно есть осьминога. Его подают либо варёным, но уже охлаждённым и в маринаде, либо готовят на гриле. Осьминог есть в репертуаре любой таверны. Он – блюдо обычное, к нему относятся без пиетета, поэтому и готовят очень вкусно. Кальмары на гриле или во фритюре можно брать смело – их тоже здесь готовят почти в любом месте хорошо, не пересушивают и не недожаривают. Мусака, стифадо, сардины, гаврос – всем этим можно заполнять стол, особенно если вы пришли большой компанией, и весело всё таскать друг у друга из тарелок. Мидии – обязательно! Мидии здесь роскошны! И в каждой таверне их готовят чуть-чуть по-разному. Там чуть более кислое вино, в котором их варят, в другом месте – чуть больше чеснока, в третьем – ещё какая-нибудь деталь. И вино, вино, вино.
Здесь и именно здесь процветает жизнерадостная простота еды, вся эта еда летняя, яркая своими вкусами, свежайшая, и ты понимаешь, что всё это нужно есть и пить только здесь. Это вино нужно пить здесь и никуда не везти, потому что в наших широтах оно будет кислым и блёклым. После здешних мидий на мидии в наших заведениях даже не захочется смотреть. А осьминог за то время, пока его довезут до наших поваров, сильно подорожает, потеряет нежность, и даже присоски на его щупальцах утратят розоватый аппетитный оттенок, который украшает здесь осьминога, как румянец – щёки здорового и жизнерадостного человека.
4 августа
Послезавтра нужно будет покинуть Корфу. А завтра – собирать вещи, чемоданы. С какой радостью и ощущением, что впереди так много всего, мы распаковывали чемоданы три недели назад! Как ехали покупать маску, ласты, с каким интересом разглядывали в первый раз окрестности, заходили в магазины поинтересоваться, какие тут продукты, напитки, цены, дивились забавным греческим надписям… Были бледные, незагорелые, но впереди ощущалось много времени и летней неги… А завтра нужно будет собирать чемодан. Ласты, которые здесь купили, и маску с собой не повезём.
Корфу прекрасен! Ещё несколько недель назад я и представить себе не мог, что какой-то кусочек древней суши, покрытый оливковыми деревьями, вдруг станет дорогим и любимым. Поездка сюда была в известной мере неожиданной, а выбор Корфу случайным. Очень порекомендовали и позвали добрые друзья, которые любят Корфу и лето проводят только здесь. Многие годы. Я даже подумывал, что, возможно, мои друзья утратили былую лёгкость, азарт и некую прыть. Ездят на Корфу как на свою дачу и ничего не хотят другого видеть, не хотят поэкспериментировать… Мне думалось: как же можно в столь огромном, столь разнообразном мире остановиться на одной географической точке, в сравнительно небольшом водном пространстве Средиземного моря. Со мной такого никогда не случится, думал я… Ан нет! Случилось! Вот сижу сейчас, пишу это и понимаю, что ничего другого я не хочу. Не хочу другого моря, не хочу другого ветра, другого зноя… Другого лета.
На прошлой неделе ездили в маленький монастырь, который находится на западном побережье острова. С северо-восточной части ехали не более часа по очень извилистой, но разнообразной и красивой дороге. Проехали даже какую-то почти равнину, находясь посреди которой сложно представить, что неподалёку, а точнее – вокруг, в какую сторону ни пойди, – везде море. Монастырь, куда мы поехали, совсем не туристический. Туристических монастырей, если это монастыри, и не бывает. «Туристический монастырь» – звучит дико. Но на Корфу довольно много известных и знаменитых святынь и монастырей, открытых для посещения, и куда ежедневно приезжает, приходит много людей. Тот же монастырь, в который мы съездили, не такой. Его и найти трудно. К нему ведёт дорога, которая краем осыпается в море, по которой страшно ехать даже на небольшом автомобиле. А зимой и осенью, в штормовую погоду, эту дорогу вообще нельзя использовать, потому что волны накрывают её и подтачивают. Догадаться, что по окончании этой дороги будет монастырь, довольно сложно, потому что, когда спускаешься к морю и нужно повернуть, сначала ты встречаешь нудистский пляж, и как-то совсем не верится, что где-то тут можно найти дорогу к монастырю. Дорога к монастырю через нудистский пляж – задача не из лёгких.
Монастырь старый – XIV века. Он ютится на скале, зависая над морем. Дорога утыкается в монастырь, и дальше ей просто некуда идти… За последние десятилетия монастырь сильно пострадал от землетрясения, был почти уничтожен селем, едва не сгорел во время недавних лесных пожаров. Там живёт и несёт своё послушание один-единственный монах Даниил. Ему 42 года. Он родился в Германии, но грек по крови. Уже одиннадцать лет, в одиночку и с помощью прихожан и паломников, которая случается нерегулярно, он восстанавливает и содержит монастырь, церковь и небольшую территорию. Он хранит мощи и святыни, находится в беспрерывном и неустанном труде. То, что мы видели, так красиво и кажется таким вечным и незыблемым, что и представить нельзя те руины и запустение, которые некогда взвалил себе на плечи совсем ещё молодой человек. Этот монастырь известен тем, что в нём проживает много кошек. Кошек приютило прежнее поколение монахов, чтобы те оберегали монастырь от змей, которыми местные скалы кишмя кишат. Кошки по монастырю ходят свободно и везде. И хоть без следов не обходится, но ни запаха, ни грязи нет. Зато у каждого животного есть имя, и Даниил их всех знает… в морду. У него две собаки: овчарка Ира и болонка Мира. Ира сидит на цепи, потому что так любит людей, а особенно детей, которые не часто заглядывают в монастырь, что может напугать своей бурной радостью не только ребёнка, но и взрослого, а детей, как сказал Даниил, она от избытка чувств роняет. Мира, наоборот, детей не любит и вообще страдает мизантропией. Характер её, как было сказано, испортился после укуса змеи, от которого она чуть не погибла. Ещё у Даниила есть куры, утки и даже несколько павлинов. Кроликов он не держит, они и так в избытке бегают в местных рощах. Ещё он говорил про целое ежиное семейство… Он приходили к нему, ели кошачью еду, чувствовали себя вполне уместными и даже глава семейства получил – или получила – имя. Все, кто живёт на территории монастыря, получают от Даниила имена. Ему больше не с кем общаться.
Мы поехали в монастырь с друзьями, которые давно и хорошо знают Даниила, много ему помогали и помогают и даже переписываются с ним по электронной почте. Так вот, друзья взяли с собой гостинцы. Что за гостинцы? Целый мешок кошачьего корма: понятное дело – для котов и кошек, недорогая колбаса для собак… Даниилу же мои друзья привезли кофе, коробку сладостей на меду и конфеты. Сказали, кофе и сладости – единственное, что Даниил позволяет себе из удовольствий. Несколько лет назад он ещё покуривал сигаретки, но смог отказаться от этой слабости. Если бы вы видели, как он нам был рад! Он обрадовался кофе так… Мне трудно сравнивать эту радость с нашими взрослыми радостями. Но больше всего он был рад нам. Сказал, что за весь год его посетили не более ста человек. Паломников было мало. Случайных и неслучайных гостей тоже. Он нам всё показал, всё рассказал, пустил в церковь, где мы совершенно свободно, без его присмотра могли всё осмотреть и потрогать. Радостно вынес нам мощи, отпустил грехи, подарил им самим собранный и засушенный среди икон пахучий горный чай.
Мы сидели с ним под навесом, любовались невероятной красоты закатным солнцем и морем, а также видом на самую живописную, по утверждению Лоренса Даррелла, бухту острова. Быстро темнело. И вроде бы надо было уезжать, но Даниил не хотел нас отпускать. Не в том смысле, что показывал нам всем своим видом, что не хочет, чтобы мы уезжали… А попросту просил нас ещё посидеть и всё повторял, мол, как здорово, как прекрасно, что мы к нему заехали, как хорошо с нами и как грустно ему бывает одному.
Друзья мне показывали фотографию, которую снял зимой кто-то из оказавшихся во время грозы и зимнего шторма в монастыре. На фото молнии, которые одновременно бьют в море. Молний много. Видна мощная стихия, и, кажется, слышен грохот грома. Тёмное, грозное небо, какое сейчас, во время летнего штиля и зноя, даже представить себе сложно. И среди всего этого худенький, среднего роста человек с густыми чёрными волосами и чёрной же густой, но не длинной бородой, в чёрных длинных своих одеждах… Стоит с молитвой и защищает свой храм, свою обитель, землю…