Одновременно: жизнь
Шрифт:
Могу сказать, что увиденное вчера так же отличается от более мощных и дорогих фейерверков, как отличается музыка, исполненная военным сводным духовым оркестром от виртуозного исполнения оркестром камерным, состоящим из выдающихся музыкантов.
Завтра вечером буду в Берлине, а потом полетим на греческий остров Корфу. Всё-таки необходимо оказаться у тёплого моря и под нездешним солнцем. Только так удастся отдохнуть. А ещё надеюсь, что удастся поработать над неоконченной повестью. Завершение и без того откладывается, но очень хочу позаниматься писательским трудом. Всё-таки это самый, самый счастливый труд.
Деньги на восстановление декораций почти собраны, их дали двадцать три человека: мои друзья, приятели, товарищи… Деньги поступили из Омска, Кирова, Калининграда, Питера, разумеется, Москвы, Екатеринбурга, Житомира и других городов. Декорации уже в производстве.
В Москве и Челябинске нашли отличные, просто замечательные розовые промокашки. С промокашками вопрос закрыт! А сколько предлагалось белых или же голубых! Всех хочется поблагодарить. Уже найден и предоставлен нам лётный шлем. Здесь, в Калининграде, мне привезли лётный комбинезон, который я вернул за ненадобностью – но был тронут! Нам передали во владение отличную старую пишущую машинку. А это дорогой подарок. Я счастлив и горд, получив такую поддержку и помощь.
Многие готовы были помочь с организацией сбора средств. Но я посчитал, что как погорелец должен обратиться к самым близким людям. Уверяю всех, кто готов был помогать и перечислять деньги, что у вас ещё будет такая возможность, но не по поводу некой беды или несчастного случая, а по другим интересным и счастливым поводам, которые непременно вам представятся (улыбка).
19 июля
Начало шестого вечера. Остров Корфу. Греция. Уже десять минут как можно говорить «калиспера», то есть добрый вечер. Прилетели сюда в среду. Летели из Калининграда через Берлин. В этом безусловная прелесть Калининграда: через Берлин много ближе и сильно дешевле. Провели вечер и ночь в Берлине. В самом центре. Удобно, приятно, недорого. Прогулялся по «местам боевой славы». Постоял на Курфюрстендамм, где в 1990 году за скромные уличные деньги показывал пантомимы. Это рядом с разрушенной кирхой и «Европа-Центром», куда заезжал Мимино, где он купил надувного крокодила и вместо Телави позвонил в Тель-Авив. 23 года назад это место кишело уличными музыкантами, артистами, то есть такими же бедолагами, как я. Тогда это было самое сердце Западного Берлина. Сейчас кирха в лесах, и нет того буйства красок и звуков. Центры жизни сместились в Берлине. Шутка ли, прошла почти четверть века! Мог ли я подумать тогда, стоя живым памятником или показывая в тонком трико пантомимы за 20–30 дойчмарок мелочью в день, что буду прогуливаться здесь, остановившись в гостинице неподалёку, и даже зайду в «Ка Дэ Вэ», который тогда мне казался неприступной скалой роскоши, и куплю себе брюки василькового цвета. Из Берлина прилетели на Корфу. Я впервые на этом острове. Я бывал на Санторини, Миконосе, Крите, Родосе и других греческих островах. Бывал на Кипре, давно и недавно. Все эти острова разные. Санторини – вообще какое-то средиземноморское чудо… Но на этом чуде я не знаю, что можно делать больше двух дней… Те, кто, побывав на Кипре, думают, что представляют себе греческие острова, сильно и глубоко заблуждаются. Корфу сразу поразил тем, что не похож ни на какой другой греческий остров. И тем более на Кипр. Керкира – главный город Корфу – встречает абсолютно итальянской архитектурой, причём венецианского толка. Море поразительное! Остров утопает в зелени. Склоны гор покрыты оливковыми рощами как какой-то драгоценной шерстью – плотной, густой, однородной. Почти не видно вульгарного убожества кипрских магазинов и забегаловок и нет надписей на русском языке. Море! Море удивительное, чистейшее, сине-зелёное и ласковое. Я из окна вижу только море и высокие склоны Албанских гор. Через пролив до Албании здесь каких-то шесть-семь километров. В бинокль можно хорошо разглядеть тамошнюю деревушку и прибрежные движения албанских рыбаков. Телефон постоянно норовит перескочить на албанского телеоператора. Местные жители от этого предостерегают, потому что албанцы берут за роуминг существенно больше. Ох уж эти мелкие хитрецы и жулики! Всё, что здесь вижу, наполнено божественной и оформленной красотой. Все местные виды давно описаны и зарисованы. Джеральд Даррелл любил эти места и написал про них ярко и замечательно. Его старший брат Лоренс, оценённый на родине как литератор значительно выше, чем Джеральд, жил совсем недалеко от места, где мы остановились. Он описал здесь каждый мыс, каждую бухту, а также закаты и восходы. Он занимался этим много лет. Даже не буду пытаться с ним тягаться. А блистательный Эдвард Лир, чудесный детский поэт, и не только детский… Тот самый Лир, который написал массу лимериков и довёл этот жанр до абсолютного совершенства, тоже любил Корфу. Он написал множество пейзажей и графических рисунков местных гор, мысов, островков и бухт. Выдающиеся люди с замечательным вкусом украшали остров своими домами, своим пребыванием, своей жизнедеятельностью и своей любовью. Для меня это большое открытие. А ещё – лето в виде дымчато-синего знойного южного неба, дивного моря, грохота цикад в неподвижном жарком воздухе, раскалённых белых камней, зелёных олив и пальм, пыльных маленьких автомобильчиков и стрекочущих мотороллеров, тощих остромордых южных котов, громких, много жестикулирующих людей… Лето в виде холодного белого вина, вкусной, простой и внятной еды, лето в виде крепкого тёмного сна без сновидений… Лето! Наконец-то для меня оно началось.
Однако… прямо сейчас я собираюсь в аэропорт, чтобы ровно на день слетать в Москву и сыграть концерт с группой «Мгзавреби». Завтра выступим в саду «Эрмитаж», это будет наш второй большой совместный концерт. Сыграем пару новых вещей, в частности, один первоклассный регги. Гиги давно уже прислал готовую музыку, но я никак не мог написать слова, потому что регги требует расслабленного и спокойного состояния как души, так и, по возможности, тела. Никак мне не давалось такое состояние и нужные слова, два месяца мучился. А вот прилетел на Корфу, попил денёк белого вина… Вчера спал до полудня. Проснулся, посмотрел на белые паруса и следы от лодок в море – и тут же написал. И всё получилось, как мне кажется.
25 июля
Сегодня четверг, а в воскресенье вернулся обратно на Корфу. И всё собирался написать про концерт, но никак не получалось. Слишком тут хорошо. Слишком тёплое море, слишком сильная нега от почти полного штиля, слишком приятно пить в тени олив и эвкалиптов холодное местное белое вино. И слишком спокойны совершенно синие на глубине и лазурно-зелёные на отмелях воды Ионического моря. И всё это – то, что слишком – вдруг оказывается именно тем, что надо, тем, чего так хочется целый год. Именно тем, что подразумевается под словом «лето»! А ещё здесь очень-очень вкусно. И готовят эту вкусную еду, и подают её, и наливают вино улыбчивые, лёгкие, не деланно-доброжелательные, темноглазые местные люди. Три часа пятнадцать минут лёта от Москвы – меньше, чем от Москвы до Кемерово… – три часа пятнадцать минут – и совершенно другой мир. Абсолютно! С другими запахами, звуками, другим небом и воздухом… Правда, берег Албании и убогие постройки на нём напоминают о том, что мир этот хрупок и нежен, что не всё тут безмятежно, а лето быстротечно и неуловимо.
Концерт в Москве прошёл очень хорошо и, я бы сказал, убедительно. Что я подразумеваю под этим словом? Мы играли всего второй концерт вместе, и альбом ещё недоделан и недозаписан, и нет ещё совместного видео, и наши песни с «Мгзавреби» ещё не стали чем-то привычным на радио, – но мы уже понимаем и чувствуем друг друга на сцене, мы уже сложили композицию нашего выступления и знаем, что нужно развивать и как действовать в дальнейшем. На концерте стало ясно, что некоторые песни люди хорошо знают и хотят именно их. Стало ясно также: то, что мы делаем вместе, весьма сильно отличается от того, что самостоятельно делает «Мгзавреби» и уж тем более от того, что я делал с «Бигуди».
Почти в середине концерта пошёл дождь, не сильный, но и не моросящий – нормальный летний дождь, от которого на лужах пузыри и который быстро не заканчивается. Так вот: целый час люди слушали и смотрели наш концерт под зонтиками, а потом очень многие устали держать зонтики и их убрали. И тогда мы стали одинаково мокрые с публикой. Зрители от дождя – мы от пота. Я думаю, нам даже в какие-то моменты хотелось поменяться местами. Кому-то из зрителей хотелось к нам на сцену и под тент, а нам, из-под жарких софитов и прожекторов, хотелось под прохладный дождь. В 22.30 вечера нам твёрдо велели концерт закончить, чтобы не иметь нареканий со стороны жителей ближайших кварталов. Мы играли два часа, но заканчивать не хотелось, и видно было, что пришедшие на концерт ещё не хотели расходиться. От концерта у обеих сторон, надеюсь, осталось хорошее чувство голода. Но уже в сентябре мы снова будем играть. Сначала в Москве, а позже осенью надеемся на тёплый приём в Питере, Нижнем Новгороде, Киеве и так далее.
В этот раз на концерт из Калининграда прилетел мой папа. Когда-то именно он ещё в 1980 году, когда мне было 13 лет, привёз меня в Грузию, в Тбилиси. Я тогда сразу полюбил эту страну и этот город. Всегда на вопрос, когда впервые побывал за границей, я говорю: в год Олимпиады-80 я побывал в Тбилиси. Для меня это была настоящая заграница.
Папа приехал посмотреть, чем с молодыми грузинами занимается его сын… Отец не раз бывал на концертах с «Бигуди». Что-то он хвалил, что-то ему было непонятно, и он пропускал это мимо ушей, по поводу чего-то высказывал сомнение. Я к этому относился всегда спокойно, потому что наши музыкальные вкусы никогда не совпадали или совпадения были весьма незначительными. Нашу же с «Мгзавреби» музыку и наше выступление он принял радостно и горячо. Он азартно об этом говорил, и было видно, что он рад, горд и удовлетворён работой отпрыска. Он искренне, много благодарил и хвалил ребят, говорил не в целом, а даже об отдельных песнях… И это совершенно не значит, что то, что мы делали с «Бигуди», хуже. Просто то, что мы делаем с «Мгзавреби», в каком-то удивительном смысле ближе к тем традициям и к чему-то тому, что любит и к чему привык мой отец, а значит, и многие из его поколения. Это меня удивляет и радует.
Мы исполнили тот самый регги, текст которого я написал за два дня до концерта на Корфу и музыку к которому Гиги прислал мне больше месяца назад. Мы смогли порепетировать его в малюсенькой гримёрной только под гитару. А со всеми инструментами и музыкантами «Мгзавреби» для исполнения этой новой песни мы встретились только на сцене. Волнительно и сложно играть новую вещь, которую публика совсем не знает. Знакомые публике песни играть легко. Люди их часто знают наизусть, поэтому не замечают ошибок и прощают несовершенство звучания. Новую же вещь нужно играть хорошо. Лучше – очень хорошо. Самое первое исполнение песни часто определяет долгую или недолгую её жизнь. Вот сыграли её не очень – и приняла её публика прохладно, а после этого возникают сомнения: может, и песня-то не очень. Нередко публика бывает справедлива. Но бывает и так, что действительно удачная песня, неудачно сыгранная в первый раз, так и не входит в концертные программы и остаётся только на записях. А происходит такое от того настроения, которое ты получаешь во время первого её исполнения. Наш регги приняли сразу и радостно. Теперь у него есть название: «Мегаполис-регги». Это первый регги, который я исполнил в жизни. Я так мечтал, хотел и просил «Бигуди» сделать хотя бы один регги. Но как-то всё не складывалось. Пожалуй, только песня «Я хороший» была похожа, чуть-чуть. Но чуть-чуть – не считается.
А знаете, как интересно: мы исполняли песню «Я боюсь» – и в это время пошёл дождь. Я с самого утра боялся, что концерт будет сорван дождём. Я же прилетел в Москву в пятом часу утра и ехал по столице сначала под дождиком, потом под дождём, а около девяти утра на Москву обрушился мощный ливень. Таким ливнем смыло бы не только публику, но и нас вместе с инструментами. Я очень надеялся и даже молился, чтобы концерт прошёл, что называется, на сухую… И он бы, наверное, так и прошёл, если бы молодые музыканты, которые выступали до нас, понимали, что не каждое очередное выступление оно же и последнее, знали бы, что чувство меры, особенно во время фестиваля, и когда ты не один выступаешь в этот день на сцене, – важнейшее из чувств, мы и начали бы вовремя, и дождик бы пошёл в самом финале. И вот во время песни «Я боюсь» мои опасения оправдались – пошёл дождь, о котором я узнал, увидев, как красиво раскрылись сотни зонтиков. А когда песня закончилась, я услышал крики публики: «Радуга, радуга!» И действительно, шёл дождь, стремительно темнело, а над Москвой стояла полноценная, не рваная радуга. И это тоже убедило меня в том, что концерт наш был убедительным.