Офелия
Шрифт:
– Мы скоро вернёмся!
Ездить верхом в седле Питер очень любил. Богатое воображение тут же делало его то великим полководцем древности, то отважным индейским вождём, то великим путешественником. Хорошо, когда сидишь в седле, а ноги опираются на подогнанные под твой рост стремена. И совсем другое, когда всё, что ты делаешь – это пытаешься удержаться на довольно скользкой лошадиной спине, то и дело сползая куда-то на сторону. Ещё и Йонас время от времени щипал друга за бока. А когда по шоссе Хлоя пошла тряской рысью, Питер понял, что синяков на попе ему точно не избежать.
– Йон! Ой! Пусти её потише! Ай!
– Дай старушечке хоть чуть-чуть
Миссис Палмер обомлела, когда мальчишки въехали в ворота усадьбы верхом.
– Мам, это Хлоя, - сразу выпалил Питер. – У нас найдётся хлебушек для неё?
– Миссис Палмер, она добрейшая, - заверил Йонас, спешиваясь. – Она старенькая, слегка глуховата, но существа прекраснее я ещё не встречал. Хлою отпустили погостить на часок. Мы пройдём к пруду?
– Да-да, - растеряно покивала Оливия Палмер. – Вы хотите показать Офелии лошадь?
– Именно! – просиял Йонас. – Им обеим понравится, я уверен.
– Тебе помочь спуститься? – обратилась Оливия к сыну.
– Не! Я доеду до пруда, а там скамейка, проще слезать будет.
Офелия подплыла к бортику сразу же, как Питер её позвал: похоже, русалочка уже давно ждала его, коротая время у решётки среди листьев водяных лилий. Увидев друга сидящим на чём-то живом и большом, она удивлённо открыла рот и застыла, рассматривая Хлою. Йонас на всякий случай отошёл в сторону, чтобы не вызывать у Офелии агрессии. Лошадь повела ушами, сделала осторожный шаг к воде и вытянула шею, шумно вдыхая розоватыми ноздрями.
– Это лошадка, ты узнала? – спросил Питер. – У тебя такая же, только игрушечная. А это настоящая.
Он неуклюже слез, в самый последний момент подвернул ногу и плюхнулся на отбитый зад. Замычал, потряс головой, потёр ушибленное место. Йонас за его спиной усмехнулся. Офелия тем временем приблизилась к ограждению вплотную, показавшись из воды по плечи. Несмело протянула руку лошади. Хлоя обнюхала узкую длиннопалую ладошку, склонилась над водой и заинтересованно потянулась к ушкам русалки. Питер смотрел на их знакомство, забыв о своих ушибах и затаив дыхание. Офелия разинула рот, улыбнулась щедро и счастливо, блеснув мелкими зубками.
– Нравится? – спросил Питер. – Лошадь. Хлоя. Как Питер, человек. Можно погладить, смотри.
Он присел на корточки рядом с бортиком, провёл рукой по бархатистой шее животного.
– Морду погладь, - негромко посоветовал Йонас. – Хлое нравится, когда ей нос и щёки трогают.
Русалочка от восторга закрутилась на месте, прижав к груди руки, расправила ушки парусами. Лошадь обнюхала её лицо и спокойно застыла, склонив голову к воде. Офелия осмелела, провела пальцами там, где гладил Питер, потом коснулась носа. Ребята улыбались, глядя на её счастье. Лошадь тихо пофыркивала, лениво взмахивала хвостом, отгоняя мух.
Неожиданно Офелия поднялась из воды по пояс, обняла добрую лошадиную морду ладонями, закрыла глаза и уткнулась в неё лицом. Хлоя попятилась, но почти тут же успокоилась, позволив маленькой водяной деве несколько бесконечных мгновений ощущать своё тепло, делиться чем-то, что невозможно высказать – только почувствовать. Бледные ладони с полупрозрачной тонкой кожей поглаживали кроткую светлую шерсть, трогали соловую гриву. Струились по спине русалки снежно-белые мокрые пряди. Лошадь шевелила бархатными ноздрями, словно гладила своим дыханием прекрасное лицо с опущенными ресницами.
– С ними всё в порядке? – шёпотом спросил Питер, наблюдая эти
– Более чем, - меланхолично отозвался Йонас. – Я для того и привёл Хлою. Оттудыши и лошади очень хорошо друг друга понимают.
– Они… общаются?
– Хлоя её лечит. Она её слышит её сердцем.
– А мы так можем? – с надеждой спросил Питер.
– Мы умели. А потом сами наизобретали слов, а перворечь навсегда забыли, — грустно ответил ему друг.
Офелия (эпизод тридцать шестой)
Шла последняя неделя августа. Дыхание океана, достигающее северных окрестностей Дувра, становилось всё холоднее. Яблоки в садах наливались соками, нежно розовели кожицей. В редкие ясные ночи с неба сыпались звёзды, а млечный путь было видно так хорошо и ярко, словно кто-то только-только пролил космическое молоко. Дожди шли всё чаще, и место кед в прихожей заняли резиновые сапоги. Отец отдал Питеру велосипед, тётка Йонаса смилостивилась над племянником, и друзья вдвоём катались по окрестным дорогам, с удовольствием проезжая по лужам, задрав ноги и вопя. Дважды к ним приезжал Кевин, и ребята выбирались на рыбалку. С ними всюду был Лу, который с каждым днём летал всё более уверенно. В присутствии посторонних смышлёный пикси прятался за пазуху Йонасу или в высокую траву, а когда мальчишки оставались одни, синепузый малыш клянчил у них конфеты, дурачился и требовал бесконечных игр. Иногда он куда-то улетал, но в течение получаса обязательно возвращался обратно.
– Он себе ищет пару, - сказал как-то Кевин. – Его не устраивает чисто мужская дружба.
Йонас на это посуровел и признался:
– Каждый раз, когда он улетает, мне кажется, что это навсегда.
– Да ну тебя с такими мыслями! – махнул рукой Питер. – Он к тебе привязан, как к мамке. Никуда он не улетит. Возвращается же.
На это Йон ничего не ответил. Он вообще с каждым днём становился всё тише, настроение менялось, как погода: вот он несётся на велике и горланит песню – и буквально тут же грустнеет, погружается в свои мысли и не реагирует на оклики, пока над ухом не заорёшь. Питера это беспокоило. Особенно после откровенного разговора, в ходе которого Йонас рассказал, зачем ему атлас мира, тренировки в бассейне и почему он до сих пор тайком ездит в Дувр к хромому Стиву. Тётке он заливал, что в саду много работы и что он помогает родне Палмеров в сборе картошки, а сам до позднего вечера пропадал в автомастерской.
– Пойми, Пит, у нас ничего не выйдет, если я буду плохо водить. Стив разрешает мне брать свой грузовик, учит управлять им. Я его упросил показать, как ездить по бездорожью, - рассказывал Йонас, колупая болячку на разбитом локте. – Иначе нам не вывезти Офелию.
Питеру его идея не нравилась. Он холодным потом обливался, думая о том, насколько это опасно. Сперва Йонас предложил выпустить Офелию в ближайшую крупную реку, но потом посвящённый в план Кевин заявил, что в реке Офелию однозначно поймают, когда хоть кто-то увидит её там.
– Дурни вы оба, - авторитетно заявил Кев, сверкая очками. – Ну, отвезёте вы её до реки, ну, выпустите. А мистер Палмер с утра всю полицию графства оповестит о пропаже. Искать будут прицельно, по воде. И всё начнётся с начала.
Йонас сказал, что Кевин прав, и что надо возвращать русалку в её мир. И без вариантов. Питер вечером взял линейку, атлас, посчитал и обомлел: до Дрездена, в окрестностях которого находилось «пятно междумирья», только по автомагистралям выходило шестьсот пятьдесят миль. Утром, когда пришёл Йонас, Питер объявил с отчаянием в голосе: