Офицерский мятеж
Шрифт:
Комитет Начальников Штабов после долгого и нервного совещания принял решение атаковать мятежников во всех пунктах наличными кораблями, не дожидаясь завершения войны с Великим Хааром и высвобождения главных сил Флота. Нельзя было допустить разрастания мятежа. Для этого пришлось объявить мобилизацию резервистов, расконсервировать устаревшие боевые корабли, а главное — отозвать с фронта почти весь Четвертый флот, а также часть кораблей Шестого и Второго флотов.
После гибели Восьмого флота многие
Жители городов вышли на улицы, как в далекой древности — после разгрома Третьего рейха или полета Гагарина. Люди кричали, свистели, улюлюкали. Они обнимались, угощали друг друга выпивкой, пели старинные русские песни. Женщины дарили военным цветы. Прямо на проезжей части начались танцы…
Порфирий Петрович был недоволен флотскими настроениями и не преминул сказать об этом Сухову в первом же телефонном разговоре.
— Не ворчите, господин полковник. Мои люди безоговорочно выполнили самый страшный в своей жизни приказ. Оставьте их в покое… Дайте прийти в себя.
— Какие–то кисейные барышни, а не бойцы! — фыркнул контрразведчик. — Не ожидал я, никак не ожидал, что так раскиснете. Великую победу омрачаете своими кислыми рожами. Это политически неправильное поведение. Сами–то хоть понимаете?
— Люди должны оставаться людьми — вне зависимости от политической ситуации, — буркнул кавторанг.
— А вы надеялись, что враг вас облобызает и благословит на свободную жизнь?! — язвительно воскликнул полковник. — Вы что — дети малые?
— Мы еще не научились стрелять по своим.
— Значит, юнитские моряки — «свои», — утвердительно произнес Ригерт.
— Вам это было отлично известно — с самого начала, — разозлился Сухов. — Ваши аналитики знают свою работу. Или вы пропустили их слова мимо ушей?
— Не зарывайтесь, Петр Иванович, — беззлобно сказал полковник. — Да, я заранее знал, чем дело кончится. Но я обязан поворчать.
— У вас каждый шаг распланирован на месяц вперед?
— Имейся возможность, я бы распланировал на целый век. Увы… — вздохнул Ригерт. — Не терплю неопределенности.
Замолчали оба. Затем полковник сказал:
— Вы, Петр Иванович, что–то хотели у меня спросить. Самое время.
— Да… — выдавил кавторанг. Трудно было перестроиться и начать совсем другой разговор. — Восьмой флот разбит. Еще вчера. Почему я до сих пор не получил приказа идти в пиратский рейд? Кого должен захватывать? Кого грабить? Брать в заложники?
Лишь толстокожий тупица не почувствовал бы в его голосе горечь.
— Вынужден вас разочаровать. Грязную работу возьмут на себя другие. Уже взяли. А вы, голубчик, должны остаться чистеньким. С незапятнанной репутацией.
— Белым, значит, и пушистым, — горько усмехнулся военмор. — А что будут делать замаравшиеся?
— Молча служить Империи — каждый на своем посту. У вас другая стезя — вести за собой.
— От победы к победе, разумеется?
— Или от поражения к поражению. Это уж как выйдет…
— Тогда чем я должен заниматься сейчас?
— Неужто позабыли план? Установкой минных полей на подступах к Старой Земле. Юниты вскоре повторят массированную атаку.
— Для этого есть минные заградители и эсминцы. На худой конец — тральщики и корветы. Гражданские корыта тоже вполне годны. А крейсера и астроматки должны выполнять серьезную работу.
— Шутки разучились понимать, господин командующий эскадрой? — пристыдил Ригерт. — Через пару минут получите приказ. Старт ударной группы — в двадцать один ноль ноль по Москве.
— Так бы сразу и сказали… — раздраженно буркнул Петр. Ему было не до шуток.
После разгрома Восьмого флота русские корабли с новой силой обрушились на юнитские конвои. Атакам подверглись десятки танкеров и рудовозов. Первая и Третья русские эскадры после яростных боев смогли увести дюжину тяжело груженных судов. Остальные транспорты были сожжены — как и корабли эскорта. Наши потери составили два корвета и шесть десантных ботов. Повреждения разной степени получили все русские корабли.
Вторая эскадра имела особую задачу. Адмиралтейство приняло стратегически верное, но тактически пагубное решение: перебазировать часть флотских складов ближе к зоне боевых действий с хаарцами. Наступающие на Великий Хаар юнитские флоты нуждались в топливе, продовольствии, кислороде и воде, а также в генераторах излучения, запчастях для огневых установок, в ракетах, снарядах и торпедах. В том же самом нуждались и русские корабли.
На подходе к Желтой Гадалке, где с недавнего времени стояла Красная эскадра Четвертого флота, русские подстерегли конвой из двадцати большегрузных контейнеровозов. В эскорт конвоя входили два легких крейсера и пять фрегатов. А в распоряжении Сухова были три крейсера, средний десантник и астроматка — очевидное превосходство в силах.
Русский помехоустановщик успешно подавил тахионную связь, и хаарский артефакт снова решил судьбу боя. Корабли, охранявшие транспорты, были обездвижены. Кавторанг решил для себя: больше он не потопит ни один вражеский крейсер или фрегат. Расстреливать корабли вместе с экипажами невыносимо. Можно сколько угодно твердить, что спасаешь тысячи русских жизней — тех военморов, что погибнут в грядущих сражениях от рук этих самых юнитов, но сердце не обманешь…
Конечно, среди русских военморов были и такие, кто топил юнитов с великой радостью. Для них немецкие, американские и индусские моряки — враги, а вовсе не боевые товарищи. Дескать, а–ля гер ком а–ля гер… Но их оказалось меньшинство. Поэтому люди с пониманием восприняли приказ командира брать юнитов на абордаж, хотя он и обрекал на гибель десятки русских бойцов.