Офсайд
Шрифт:
Я пытался найти повод, чтобы меня это взволновало, но не мог. С безразличием я ожидал его кулаков, но он лишь продолжал орать на меня, а я просто притворялся, что слушаю. Он дважды встряхнул меня, но я не мог заставить себя скинуть апатию. Я заслужил все это, но даже если бы мог, ничего бы не изменил. В конце концов он закончил и ушел, сказав, что отправляется поесть, а я могу на хрен гнить здесь и дальше.
Я зашел в спальню и упал на кровать лицом вниз. Обнял одну из подушек, подтянув ее под голову и обхватив руками. После чего закрыл глаза
Пальцы ныли, и в них по-прежнему чувствовалось напряжение, даже когда я их разжимал. Открыв глаза, я заметил на прикроватном столике маленький блокнот с ручкой. Перекатившись, схватил их и начал делать набросок.
Это было ее лицо. Она смотрела на меня своими яркими и взволнованными глазами. Он был грубым, но ведь у меня под рукой была всего лишь ручка, поэтому я полагал, что получится так хорошо, как только возможно. Я вырвал листок из блокнота и поднес его поближе, вновь перекатившись на подушку.
– Я скучаю по тебе, – прошептал я и покачал головой, подумав насколько глупо это было – разговаривать с гребанным куском бумаги. Я сложил его в маленький квадратик и снова схватил подушку, сунув ее себе под голову. Листок оставался плотно стиснутым у меня в ладони.
Я прикрыл глаза и постарался не обращать внимания на пульсацию у меня в груди и жжение в глазах.
Может у отца и не было такого влияния в Калифорнии, но было достаточно влиятельных друзей, чтобы довольно легко меня отмазать – отстранение до конца чемпионата, что означало лишь одну игру – плевать – и папе пришлось заплатить Лиге штраф в пять тысяч долларов.
С Деннисом Джонсом все будет хорошо, к сожалению.
Я принес извинения… за срыв игры.
Плевать.
– Так зачем ты это сделал?
Фриказойд Эми Каттер плюхнулась рядом со мной в читальном зале библиотеки. Я начал период на поле, но обычный дождь перешел в грозу, вынудив меня вернуться в помещение. Эми взяла на себя обязанность раз в пару недель останавливаться и выдавать мне мудрые советы, которые меня просто бесили.
– Что сделал?
– Выбил дерьмо из какого-то несчастного футбольного дурачка?
– Некоторым просто нужно, чтобы кто-то выбил из них дерьмо, – ответил я.
Учительница шикнула на нас, и я показал ей средний палец. Она лишь зыркнула на меня и покачала головой. Хорошо было заправлять школой.
Эми склонилась над столом и посмотрела темно подведенными глазами.
– Это было как-то связано с Николь Скай, не так ли?
– Отвали, – ответил я. – Иди полижи кому-нибудь.
– Почему ты не хочешь признать, что тоскуешь без нее?
– Пошла ты.
– Я же вижу, как ты на нее смотришь, – продолжала гнуть свое Эми. – Ну, знаешь, когда думаешь, что никто не замечает? А тот парень был из Миннесоты, и она…
– Заткнись на хрен! – заорал я на нее, вскакивая с места и сжимая кулаки.
Она
– Полегчало? – наконец спросила Эми.
– Нет! – огрызнулся в ответ.
– Может, это послужит тебе знаком, – сказала она, вставая. Отступила на пару шагов, после чего развернулась и ушла. Я снова наорал на учительницу, собрал свое барахло и ушел.
Технически время ланча еще не настало, но я зашел в кафетерий и все же взял «Gatorade», после чего приземлил свою задницу на стул у задней двери. Открыл бутылку, но не стал отпивать, а вместо этого уставился в окно.
Желудок болел.
– Томас?
Ох блядь, нет.
Я встал, оставив на столе «Gatorade» и стараясь обойти ее, не встретившись глазами.
– Томас, пожалуйста… – окликнула она, но я продолжил двигаться, пытаясь не согнуться вдвое от боли в животе.
Для нее было бы намного лучше никогда меня не встречать. Я испортил ей жизнь одним своим подлым существованием. Мне не следовало быть здесь, чтобы не причинять боль ей или кому-либо еще.
Это я должен был умереть в той аварии много лет назад.
Миру от этого было бы только лучше.
Должен согласиться с Шекспиром и сравнить мою жизнь с той, что была у одного из ведущих персонажей «Макбета» – «история, что рассказал дурак, наполненная яростью и шумом, которая не значит ничего»101. Так уж вышло, что я просто не видел в ней больше смысла.
Теперь мне было уже все равно.
Я бежал.
Даже в моих кроссовках для бега слой льда, покрывающий ранним утром дорожки, не позволял бежать по цементу, так что я намертво увяз в коричневой траве, хрустевшей у меня под ногами при каждом шаге. Воздух выбивался из моего рта короткими, жаркими выдохами – конденсат от холодного воздуха оставлял вокруг меня клубочки пара.
Мое время было фантастическим.
Ноги укрепились, а двигая бедрами и толкая себя вперед, я чувствовал боль в мышцах. Под откос небольшого холма, затем снова вверх вдоль вечнозеленых растений. Я бежал в быстром, стабильном, монотонном темпе.
Бежал в никуда.
Со школы отпустили пораньше, и я отправился на обед в закусочную с парочкой парней из команды. У меня не было настроения, но Джереми наподдал мне за то, что я никуда не хожу. Мне не хотелось очередного разговора на тему того, что мне надо потрахаться, поэтому пошел с ним.
Я остановил машину рядом с рестораном, приехав немного раньше, поэтому несмотря на то что снаружи слонялось несколько человек, большинство только подъезжали и, паркуясь, пытались сделать снежки из небольшого количества белого снега, который они соскребали с бордюров.