Оглядываюсь и не сожалею
Шрифт:
Как-то СП срочно потребовался один из его заместителей, который отдыхал в Закарпатье и в этот день, как нарочно, заблудился где-то в лесу. По просьбе СП был организован поиск силами большого количества людей. Товарищ был найден, после чего он срочно связался по телефону с СП. Однажды зимой я поехал на две недели в дом отдыха в Калининскую область, но через два дня получил телефонограмму, в которой мне предписывалось на следующий день утром быть у СП. Я в недоумении пытаюсь связаться с ним по телефону, но на месте его нет, а секретарь заявляет, что это его указание. Она, воспитанная в духе беспрекословного исполнения поручений, не решилась напомнить СП о том, что я в отпуске. По своему усмотрению она дала телефонограмму, потратив уйму энергии, чтобы достать номер телефона дома отдыха, затерянного в лесу у черта на куличках. Целый день я дежурил у телефона, только вечером застал СП дома и вопрос был решен. Он пожелал мне хорошего отдыха. Надо отдать ему должное, что он без нужды никогда не ломал наши планы и не подчеркивал свой изнурительный режим работы.
СП был мужественным и волевым человеком. Мне пришлось однажды плыть с ним по Северной Двине на катере. Дул пронизывающий, сильный ветер, льдины ударялись о катер, сотрясая его. Через полчаса, промерзнув до костей, я спустился вниз, а СП продолжал стоять с капитаном на мостике, вцепившись в поручни, до конца маршрута, а это еще два часа!
Доверяя своим помощникам, он вместе с тем строго контролировал их деятельность. Как-то мы проводили в Ленинграде очень ответственную работу, которой руководил сам СП. Уезжая в Москву, он поручил руководство одному из начальников отделов и мне, потребовав ежедневно докладывать ему по телефону. Работали мы по шестнадцать часов в сутки, затем шли по спящему Ленинграду к Финляндскому вокзалу и из узла связи докладывали СП о минувшем дне, для чего приходилось его будить, но он это считал в порядке вещей. Так было более месяца, и вот однажды мы сообщили ему о допущенном промахе в работе. Что тут было… Он нас стер в порошок, называл мальчишками, кричал и, в заключение, обещал уволить. Сначала мы сникли, а потом начали хохотать, сказалось длительное нервное перенапряжение. Мы понимали свою вину, но мы своевременно исправили допущенный промах, а что касается увольнения, то нам это слышать не в первой. Королевские «разгоны» стали со временем легендой, делал он их мастерски, глаза его метали молнии, слова уничтожали, он грозил отправить домой пешком по шпалам (если дело было на космодроме), советовал перейти работать в артель, где делают керогазы или на стружко-дробилку. Он выпускал приказы с выговорами сразу человек на десять, и довольно часто. Однажды и я попал под этот огонь, «схлопотал» выговор за то, что проведя неоднократно работу и убедившись, что все идет нормально (работа проводилась ночью на аэродроме), поручил руководство ею своему заместителю, который, в силу своего флегматичного характера, не доглядел, что привело к деформации одной детали объекта. Так за то, что я «самоустранился» (хотя и с разрешения СП), то есть не присутствовал лично на операции, я и получил выговор. Это был единственный выговор в моей трудовой деятельности, и копию приказа я храню как дорогую реликвию о железном СП. Кроме меня в этом же приказе фигурировали еще пять фамилий руководителей всех рангов.
Другой характерный случай. Вечером, после окончания рабочего дня мы (несколько человек) работали в кабинете СП, он был явно не в духе, обстановка была напряженная. В этот момент вошла секретарь и, обращаясь ко мне, сказала, что звонит жена. Я взял трубку и жена напомнила мне, что у нас на сегодня билеты в театр (хотели выбраться в кои-то веки). Я спокойно и тихо ответил ей, что сегодня ничего не получится, она поняла и я повесил трубку. СП исподлобья посмотрел на меня и спросил, в чем дело. Я объяснил. Он мгновенно вспыхнул, швырнул карандаш и, разразившись несколькими эмоциональными фразами, закончил – «Мне такой заместитель не нужен!» Я спокойно сидел и не реагировал, помог многолетний опыт. Вскоре СП отошел, и все пошло своим чередом.
Его строгость, наказания, разгоны были, безусловно, оправданы. Без железной дисциплины нельзя было управлять той грандиозной по своим масштабам и сложности системой, во главе которой стоял этот талантливейший организатор и ученый нашего времени, прекрасно сознававший, какую ответственность он несет.
Все, кто работал с Сергеем Павловичем, знали и другого Королёва – человека высокой культуры, прекрасно воспитанного, готового на деле, без лишней рисовки, помочь любому, кто обратился к нему за помощью. Он был добрым и отзывчивым. Трудно рассказать о тех конкретных добрых делах, которые он сделал для своих сотрудников. Когда к нему приходили с просьбой, он начинал действовать незамедлительно, связываясь по «кремлевке» с ответственными людьми и всегда добивался успеха, за что, естественно, сотрудники платили глубоким уважением. В неофициальной обстановке он был общителен, жизнерадостен, ценил юмор. В течение нескольких лет по приглашению СП я обедал в маленькой столовой (на пятнадцать человек) рядом с его кабинетом и имел возможность убедиться в его умении создать прекрасный микроклимат в общении со своими заместителями, что так необходимо при постоянной напряженности в работе. Столовая была как бы кают-компанией, где во время обеда решались многие производственные вопросы, одновременно раздавались шутки и смех. Здесь же договаривались с СП о встречах или решали оперативные вопросы.
Расскажу несколько эпизодов, связанных со мной и семьей. Наша семья до 1954 года в составе четырех человек занимала одну комнату 16 квадратных метров в трехкомнатной квартире без ванны и газа. Не жизнь, а наказанье! Но вот родились Ира и Оля, и нас стало шесть человек! Что делать? И вдруг я узнаю, что о моем нелегком положении знает СП и уже дал указание выделить мне квартиру в строящемся доме, который в дальнейшем весь город называл «королёвским». Я сообщил об этом жене в роддом, и она прислала мне записку – «…Большое спасибо за приветы. Действительно ли знает Королёв? Ты бы его уговорил, чтобы сейчас отделали одну квартиру, ведь
7
Прим. Н. А. Сироткиной (дочери автора): «Мои сестры родились 18 июля 1954 года и те 1,5 месяца, что мы жили с новорожденными в коммунальной квартире казались пыткой. Мы въехали в дом № 25 по улице Карла Маркса 1 сентября 1954 года. Я ушла в школу из старого дома, а вернулась уже в новый».
В 1958 году наша работа увенчалась большим успехом, и несколько человек, в том числе и я, были представлены к присуждению Ленинской премии. Как-то возвращались мы с СП из Москвы, и он спросил меня: «Анатолий Петрович, как вы отнесетесь к тому, что в этот раз вы не получите звание лауреата Ленинской премии? Дело в том, что Министерство настаивает на включении в список одного из ведущих работников, а вы еще молоды, у вас все впереди, будете вы лауреатом, тем более, что вы недавно стали кандидатом технических наук». Это было сказано так тактично, в виде просьбы, что я не раздумывая ответил своим безусловным согласием. Сергей Павлович похлопал меня по плечу и сказал: «Молодец, правильно понял!» Его слова оправдались – я стал лауреатом Ленинской премии.
Мне довелось принимать непосредственное участие в запуске первого спутника Земли, первого космонавта планеты Гагарина, пусков на Луну. Бывали случаи, когда несколько человек, в том числе и я, последними покидали стартовую площадку и направлялись в укрытие. Однажды, перед запуском одного из объектов, я попросил СП оставить свой автограф на память об этом событии на нарукавной повязке, которую я носил как заместитель технического руководителя стартовой команды. Я подсознательно понимал, что мы находимся в начале целой серии исторических событий. Он с готовностью исполнил мою просьбу. Затем, после того, как первый искусственный спутник Земли был выведен на орбиту и мы услышали его «бип-бип», поутихли первые бурные проявления восторга, СП повторил свой автограф, а затем после второго ИСЗ расписался еще раз. Особенно памятным был день 12 апреля 1961 года, когда в космос полетел Гагарин. Я подошел к СП в тот момент, когда он собирался сесть в машину, чтобы ехать на аэродром и лететь в Саратовскую область встречать Юрия. Он взял мою повязку, положил ее на крыло машины и, улыбнувшись, решительно расписался. Эти автографы, полученные в такой обстановке на космодроме от «основоположника практической космонавтики», мне очень дороги и я их рассматриваю как награду. Затем на этой повязке появились автографы многих космонавтов, расписывавшихся по возвращении в Москву – Гагарина, Титова, Николаева, Терешковой. Я бережно храню эту бесценную реликвию, иногда рассматриваю и вновь мысленно переживаю события тех волнующих дней. Пока я не решил, в чьи руки передать этот материализованный кусочек памяти, но в первую очередь надо посоветоваться со специалистами, как защитить его от влияния времени.
В 1961 году в моей жизни произошли серьезные изменения – мне было предложено перейти на работу в Государственный Комитет по оборонной технике на должность начальника главка – члена коллегии. При неоднократных переговорах со мной я упорно отказывался, однако меня «дожали», и я дал согласие, предварительно обсудив вопрос с СП. В заключение разговора СП улыбнулся и сказал, что я должен написать ему объяснительную записку, что я и сделал. Он прочитал ее и запер в сейф, где она пролежала до его кончины. Когда комиссия разбирала документы из личного архива СП, обнаружили мою записку и вернули ее мне (ниже дан ее оригинал). Вскоре в Кремле состоялось вручение наград группе товарищей за обеспечение полета Ю. А. Гагарина. Я получил орден и был свидетелем вручения Сергею Павловичу второй звезды Героя социалистического труда. Вручал награды Л. И. Брежнев, обстановка была теплая. Присутствовал Д. Ф. Устинов, после вручения сфотографировались, фотография есть в альбоме.
Проработав два с половиной года в Комитете, я понял, что эта работа мне не по душе. Никакого морального удовлетворения и постоянное изнурительное нервное напряжение, закончившееся тем, что я два месяца пролежал в больнице, после чего принял решение вернуться к конструкторской деятельности. Мне был сделан ряд заманчивых предложений, однако я их отклонил и принял предложение Королёва вернуться на родное предприятие на почетную должность заместителя Сергея Павловича. При первом разговоре с СП он заявил, что считает очень полезным опыт, полученный мной в Госкомитете, и он пригодится мне в последующей работе. Время подтвердило справедливость его слов.
Под Новый 1966 год исполнилось 60 лет одному из близких товарищей – Цыбину Т. В., который устроил банкет и пригласил Сергея Павловича, Гагарина, ряд других космонавтов и сотрудников, в том числе и меня. Вечер прошел чудесно, но особенно мне запомнились два момента. Я пригласил на танец Нину Ивановну, СП в это время с кем-то беседовал, потом заметил нас, сделал «свирепое» лицо и погрозил мне кулаком. Мы расхохотались, он не выдержал роли «ревнивца», расплылся в улыбке и ободряюще подмигнул нам. После банкета мы вышли на улицу и обомлели – вокруг было сказочно красиво. Деревья были покрыты воздушными хлопьями снега. На земле лежал снежный пуховый ковер. Кругом ни души, только наша шумная ватага. Сергей Павлович и Юрий Гагарин веселились как дети. Незабываемая картина. Это было за две недели до смерти Сергея Павловича Королёва…