Огнем и водой
Шрифт:
В пепельнице росла груда окурков. Отец присоединился к нему после полуночи, пришел в пижаме и сел рядом на диванчике. Так и сидели. Курили. Гертруда Яковлевна не осмелилась возражать. Напомнила мужчинам, что утро вечера мудренее и ушла спать.
– Железная леди! – подмигнул отец Вадиму.
Тот улыбнулся. Сидели и курили. Ждали.
Вадим хорошо представлял себе Верочкино пробуждение. Вот она открывает глаза. Рядом ее мама. И крыса в костюмчике. С удивлением отметил про себя, что никакой ревности к Наташе не испытывает. Главное, что дочка – их дочка будет снова здорова. А все остальное – неважно.
Поздно вечером позвонил Костя Сагиров. Вадим понял: что-то произошло. Что-то очень плохое. Костя долго вздыхал, манера Сагирова подготавливать таким образом к неприятным сообщениям всегда раздражала Домового. Кроме того, он понял уже по первым словам, что Костя мертвецки пьян. Вусмерть, как тот сам любил выражаться.
– Да что же там случилось?! – не выдержал Домовой. – Что ты вздыхаешь, скажи по-человечески!
Сагиров еще раз вздохнул и сказал, что Сереги Красина больше нет в живых. Вадим замолчал, пытаясь переварить новость.
– Как это произошло?! – спросил он, наконец.
– Застрелили на стрелке! – ответил Сагиров.
– На стрелке Васильевского?
– Нет, – сказал Костя.
«Стрелка», как узнал неподкованный Вадим, означала встречу серьезных людей. Настолько серьезных, что свои серьезные дела они решали с помощью оружия. Красин, как оказалось, давно уже из вышибал переквалифицировался в телохранители. Шеф Красина был крутой. Ему, кстати, на этой самой стрелке здорово повезло. А вот Сереге – нет. Серега умер, не приходя в сознание, в больнице. Пуля попала в сердце… В сердце. Было что-то жуткое в этом совпадении, хотя Сагиров не обратил на него совершенно никакого внимания. А вот Вадиму показалось почему-то, что Красин таким образом заплатил за исцеление его дочери. «Нет, это бред какой-то, – сказал он себе. – Что за нелепый мистицизм…» А Сагиров продолжал что-то бормотать про Кису, бедную Кису, которой он вынужден был сообщить все сам, потому что ее не было в городе, она куда-то ездила по делам. И как Киса плакала… Похоже, что и Сагиров сам плачет. Вадим сжал зубы. Что же это такое творится? Пытался вспомнить, когда последний раз видел Серегу Красина. Тот был всегда полон жизни и словно посмеивался над самим собой. А теперь его больше нет. Не верилось… Позвонить надо кому-нибудь! А кому?! Все и так уже в курсе. Это он узнает обо всем последним. Помолчал, потом попросил передать соболезнования Кисе.
– Хорошо, но лучше сам ей все скажешь!
Да, верно, подумал Домовой. Должны же быть поминки. Нужно пойти. Бедная, бедная Киса.
Поминки по Красину были нешумными. Иволгин пришел попозже и решил, что не задержится надолго, посидит, выпьет и пойдет. Тем более что люди, вероятно, все будут незнакомые. Но остался до конца вечера. Контингент, вопреки ожиданиям, был свой, за исключением двух неизвестных ему субъектов, которые побыли немного – выпили за упокой души и удалились. Как пояснила Киса, это были коллеги Красина.
– Интересно, что они делали, когда Серегу убили? – спросил Сагиров у Вадима. – Друг за другом прятались?
Иволгин помотал головой – произошедшее в голове не укладывалось. Больше о гибели Сереги ничего не говорили. Нечего было говорить. Вспоминали хорошее.
Киса выглядела измученной, улыбалась устало, говорила мало. На стене в гостиной висела фотография Сереги в траурной рамке – он улыбался и обнимал Кису. У него было лицо человека, уверенного в своем будущем.
Вадим старался не смотреть на эту фотографию, чувствуя неловкость от того, что в последнее время совсем не встречался со старыми друзьями. И дело было не только в дочери и ее болезни – контакты нарушились еще раньше. Показалось ему тогда, что они становятся чужими. Слишком разная у них жизнь… Сагиров, одержимый своим боксом, Красин в коже и золоте… Напрасно, напрасно он так думал, каялся перед собой Вадим. А теперь вот Красина больше нет, и никогда они не поговорят по душам, как когда-то.
А Киса в черном платье выглядела привлекательно… «Что с тобой, старик? – спросил он сам себя. – Никак влюбился? Нет, нет, нет! Просто траур, как кто-то подметил уже давно, весьма эротично смотрится. Стыдно должно быть!..» Отчего-то стыдно не было. И жалко было красивую Кису, она казалась совершенно растерянной. И жалко было до слез Серегу Красина. Домовой действительно прослезился, когда налили по третьей.
– Ты, старик, закусывай! – позаботился Сагиров, подвигая ему салат. – Иначе мне тебя на закорках придется тащить!
– Оставь! – сказала Киса. – Можете заночевать, если хотите!
Домовой помотал головой.
Были какие-то салаты, конечно, оливье непременный, и эта чертова кутья, которой он съел совсем немного.
– Вы знаете, что кутью в древности подавали и на свадьбах? – спросил Костя. – Это ритуальное блюдо.
Разговор не очень клеился, все были подавлены. Немного погодя, когда было все сказано и много выпито, беседа потекла оживленнее. Вспоминали кое-какие забавные случаи… И опять спрашивали у Вадима, что он делает в своем «Ленинце», с его-то золотой головой и столь же золотыми руками! Домовой разводил своими золотыми руками, качал золотой головой. Мол, сам не понимаю.
– У человека дело! – сердито сказала Киса. – Дело всей его жизни! Вот у тебя, Костя, какое дело?!
– Наше дело правое… – неумело пошутил Сагиров. – А остальное, Кис, не так уж и важно.
Кису обнимали на прощание. Костя тоже заплакал. А Домовой запутался в рукавах собственного пальто. Понял, что выпил лишнего. Костя вызвался его проводить. Потому как времена нынче смутные, а безопасность Родины на таких вот Домовых и держится. Примерно так и выразился.
Киса поблагодарила их за то, что пришли.
В ее глазах была усталость. И Вадим почему-то почувствовал себя усталым и старым. Словно она поделилась с ним своей болью.
– Разве я мог не прийти… – Домовой совсем смутился.
Он еще не раз в последующие дни вспоминал Кису. Бедную Кису, растерянную, потерянную. Хотелось позвонить. Теперь, когда его собственная проблема была решена, Вадим почувствовал в себе новые силы. Марков из Германии сообщал самые утешительные новости. Обещал вернуть дочь в целости и сохранности, как только пройдут условленные полгода. А Домовому эти полгода уже начинали казаться вечностью. Впрочем, жалеть было не о чем – за это время Верочка должна была реабилитироваться после операции. Наташа собиралась отвезти ее затем в Испанию, куда планировал перебазироваться и Кирилл Марков.
Да, Вадим снова обрел уверенность, но отчего-то не решался набрать Кисин номер. Во-первых, не хотел докучать ей сейчас. Ей, должно быть, не до него. А во-вторых – испугался. «А почему испугался?» – спрашивал он отражение в зеркале. И нервно водил по щекам новенькой электробритвой, подарком, кстати, Наташиным.
«Да-с, у Наташи есть возможность делать подарки даже бывшему нелюбимому мужу, а у тебя какие возможности?! Будем смотреть правде в глаза, товарищ Иволгин! А правда такова: ты человек с ребенком и множеством разных пунктиков! Что ты можешь предложить женщине?»