Огненная дорога
Шрифт:
— Можете поделиться со мной листком пергамента, коллега? — спросил он. — И пером? Я напишу несколько слов благодарности.
Де Шальяк угрюмо проворчал что-то, но тем не менее хлопнул в ладоши. Тут же явился слуга, которому было приказано принести желаемое. Как только это было сделано, де Шальяк вручил перо и пергамент Алехандро, а тот, в свою очередь, передал их Чосеру.
— Напишите ей, что я даже не буду пытаться сравниться с ней в щедрости. Все, что я могу предложить, — это самое искреннее обожание.
— С вашего позволения, добрый доктор, я, к ее удовольствию, немного приукрашу ваши слова. На вкус миледи они немного суховаты. Если вы не возражаете, конечно.
— Делайте, как сочтете нужным, Чосер. Вы же у нас искусник пера, не я. Я всего лишь обожатель, с языком, скованным великолепием предмета обожания, и чрезвычайно благодарен вам за помощь.
Чосер расстелил пергамент на столе, склонился над ним, задумался на миг, ухмыльнулся и принялся за дело.
«Желанная Элизабет, прекрасная и щедрая, как богиня, примите и сохраните в своем сердце заверения в моем глубочайшем восхищении вами. Пусть оно, как свеча, горит в вашей груди и согревает вас. Жажду новой встречи, а до тех пор я ваш самый преданный слуга и обожатель».
— Как пишется ваше имя?
Алехандро объяснил.
Паж вернул ему пергамент, и Алехандро прочел послание.
— На мой вкус, слишком откровенно.
— Да, сэр. Что и требовалось.
— Вам, конечно, лучше знать… Постойте, подарок.
Алехандро завел руку за голову, развязал стягивающую ее черную кожаную ленту, выдрал несколько волосков, связал их и отдал Чосеру. Взял пергамент, оторвал от него половину.
— Вряд ли ей понравится пустота, правда? Так уберем ее.
Прижимая к груди оторванный кусок пергамента, он отдал исписанную часть Чосеру.
— Очень умно, сэр. Так, конечно, графине понравится больше. Я доставлю все это ей немедленно.
— Как вам кажется, что она сделает с ним? — спросил Алехандро.
— Она спрячет ваш дар под корсаж, чтобы хранить его ближе к сердцу.
Когда молодой человек отбыл, де Шальяк чуть ли не скрежетал зубами и тут же накинулся на Алехандро.
— Вы отдаете себе отчет в том, что она будет ждать продолжения начатого вами флирта?
— Не вижу в том никакого вреда. Почему нет, если это доставит леди удовольствие? И, кстати, начал его не я. Это сделала сама леди.
— Вы даже представить себе не можете всех сложностей такой связи! Она обнаружит у себя какое-нибудь новое заболевание, чтобы вы лечили ее каждый день! Или внушит эту мысль мужу. Мы совершенно потеряем возможность управлять событиями.
— В этом вы можете винить только себя, де Шальяк.
— Не я вырывал волосы из головы и посылал их ей, чтобы она хранила их на груди.
— Вы не забыли? Если бы вы как следует лечили ногу принца Лайонела, мне вообще не было бы нужды отправляться туда.
— Вы хотите очернить мой метод лечения? Этот Лайонел — известный нытик. Если бы я бегал к нему каждый раз, когда он чихнет, то не вылезал бы из его дома. — Де Шальяк осуждающе нахмурил брови. — Не забывайте, кто вы такой.
— И кто же я?
— Еврей. Такой поклонник неприемлем даже для графини ирландского происхождения.
— Для нее я испанец. Чрезвычайно умелый, опытный лекарь. Не исключено, что леди пожелает постоянно иметь в своем доме лекаря.
— Хм-м… — проворчал француз. — Возможно. Но она пожелает не меня, а вас. Вы же мой пленник.
— Тогда почему так прямо и не сказать ей? И заодно сообщите, что я еврей. Мне это безразлично.
— Вы в своем уме? Это погубит вас и, хуже того, меня тоже.
— Тогда, полагаю, вам придется сопровождать меня каждый раз, когда я ей потребуюсь, и помалкивать о моем низком происхождении.
Их жаркий спор был прерван появлением Николаса Фламеля, который прибыл несколько раньше, чем ожидалось. Тучный алхимик сбросил плащ на руки пажу и торопливо зашагал к ним, положив конец дальнейшему обсуждению неуместного флирта.
— Добрый вечер, — сказал он, кланяясь. — Для меня великая честь снова оказаться в таком ученом обществе.
Затаив досаду, де Шальяк предложил ему сесть.
— Нет, это для нас великая честь. Разве я не прав, коллега?
«Он будет прикасаться своими толстыми короткими пальцами к этой прекрасной рукописи», — с грустью подумал Алехандро, кивнув и заставив себя улыбнуться, но не говоря ничего.
Фламель не дождется от него слов восхищения, пока Алехандро не почувствует, что этот человек не несет в себе угрозы бесценному посланию Авраама.
— Что ж, — сказал Фламель, потирая руки, — приступим к работе?
— Успокойтесь, Фламель, — ответил де Шальяк, — вы же только что прибыли.
— Коллега, простите этому человеку его пыл, — заметил Алехандро. — Такая работа захватывает.
— Безусловно! — воскликнул Фламель.
— Тогда, если позволите, джентльмены, я поднимусь к себе и принесу рукопись. — Алехандро встал и пригладил одежду. — Мне нужно немного подкрепиться, так что я возвращусь через несколько минут. Не возражаете?
— Только смотрите, чтобы это не затянулось слишком надолго, — ответил хозяин.
Фламель явно был удивлен его резким тоном. Заметив это, де Шальяк добавил более ласково:
— Бедная жена господина Фламеля скучает по нему, не следует задерживать его дольше необходимого.
— Я потороплюсь.
Алехандро вышел; охранники, естественно, следом. Фламель проводил их взглядом и посмотрел на де Шальяка.
— Почему ему всегда требуются сопровождающие?
Этот простой вопрос застал де Шальяка врасплох. Он нервозно откашлялся, придумывая правдоподобный ответ.