Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
— Иррис! — прошептал он хрипло.
Его руки сорвались, стискивая её в объятьях, судорожно сжимая, отрывая от пола, кружа и рывком прижимая к стене, так, что она почувствовала спиной её холодную твёрдость. Пальцы зарылись в волосы, рассыпая по полу шпильки, запрокидывая голову, и она зажмурилась, подаваясь навстречу, забывая обо всём на свете.
И его губы больше не уступали её поцелуям, не были трепетными и нежными. Они вдруг стали безжалостными, они обжигали страстью и подчиняли, вынуждая зажмуриться ещё сильнее, потому что мир вокруг пошатнулся…
Он целовал её жадно,
Она вспыхнула, как факел, запылала в его объятьях, пугаясь собственного желания и огня, и таяла, как свеча, обнимая, прижимая к себе, что есть сил… и ещё сильнее…
Но и этого было мало…
Её ладони лихорадочно скользили по плечам, по шее вверх, гладили щёки, и возвращались вниз, под ворот льняной рубашки, словно хотели навсегда запомнить рельеф его тела и впитать жар его кожи. Она ощущала только одно, как падает куда-то, как вокруг взрывается Поток, как он вращается, унося их в небо, и больше не имеет значения, где они, и что с ними…
Она почти задыхалась, но не могла оторваться от него, не могла отпустить его, пила его огонь и хотела пить ещё. И лишь когда он сам отстранился от её губ, опускаясь поцелуями вниз по шее, она смогла вдохнуть глубоко, и на короткий миг, открыв глаза, увидела алые блики рассвета на стене. И снова зажмурилась, запрокидывая голову, и упираясь затылком в шершавый камень стены, подставляла его поцелуям шею и грудь, и притягивала к себе, путаясь пальцами в его волосах.
Это было настоящее безумие…
Поток уже не кружился вокруг, он плескался в её крови, а в нём растворялся огонь, тот, что дарил ей Альберт, и казалось, что сейчас они вдвоём — огненный вихрь, уходящий куда-то в небо, сквозь тёмный купол башни…
И с каждым поцелуем, с каждым прикосновением вихрь рос и становился больше.
— Остановись, — прошептала она едва слышно.
Но Альберт не слышал. Он целовал её лихорадочно, всю — шею, ключицы, плечи, и ниже, вдоль лифа платья, туда, где сумасшедше колотилось сердце, под тонкой преградой кружев. А потом снова вверх, оставляя цепочку обжигающих следов, и удерживая ладонями её лицо, опять в пылающие губы — пил её хриплое дыхание.
Прижался щекой к щеке и прошептал горячо:
— Хочешь забыть меня? Всё ещё хочешь? — и эти слова сводили с ума. — А сможешь? Разве сможешь забыть это?
Он снова скользнул губами, едва касаясь лица, вверх к виску, а пальцами провёл по шее вниз — ладонь легла на плечо, сдвигая с него тонкую ткань и лаская нежную кожу над ключицей, и живой огонь обволакивал горячим мёдом, пробираясь под платье и касаясь груди…
И от этого огня, от этих касаний, Иррис вся дрожала, едва сдерживая стон…
—Альберт… пожалуйста…
— Или это? — шептал он, не давая ей опомниться, сомневаться, сопротивляться...
Да она и не хотела сопротивляться…
Быть с ним, сейчас, завтра, всегда… Большего ей не нужно…
Альберт почти придавил её к стене всем телом, таким волнующим и горячим, ладонь спустилась по бедру,
Губы оставляли сладкие ожоги, и внутри всё скрутило невыносимым узлом желания, опьяняющим сильнее любого вина, таким жгучим и острым, что сопротивляться ему она просто не могла, позволяя его пальцам забраться под платье и медленно гладить, ласкать, заставляя дышать хрипло, совсем потерять голову и связь с реальностью…
— Сможешь забыть? — шептал он исступлённо, целуя её лицо — веки, щёки, висок. — А вот я не смогу… Не хочу забывать… Хочу помнить, Иррис… Моя ласточка… Каждое это мгновенье… Скажи мне… Скажи, что любишь меня! Ведь любишь? Скажи… Я и так знаю… Но скажи, прошу тебя… Пожалуйста… скажи!
Она едва смогла вдохнуть, сходя с ума от этого горячего шёпота, едва смогла коснуться губами уха и прошептать чуть слышно, прижимаясь щекой к его щеке:
— Люблю тебя… люблю… люблю…
Ударил колокол на башне, оглушая, вырывая из сладкого плена — уже рассвет…
Она опустила голову, упёрлась руками в грудь Альберта и произнесла хрипло:
— Отпусти меня… Пожалуйста… отпусти. Я должна идти…
Он стиснул её в объятьях ещё сильнее, спрятав лицо в разметавшихся волосах, и они стояли так… недолго, пока гул колокола эхом метался в башне.
— Какая же это пытка — отпустить тебя сейчас, — прошептал он, — Иррис!
А потом разжал руки.
Она отступила за черту, не чувствуя под собой ног. Лицо пылало, и сияли глаза, и вся она светилась так, что Альберт не мог отвести взгляд. А она смотрела на него, будто пытаясь запомнить навсегда его лицо, и две непрошенных слезинки скользнули по щекам. Ещё отступила, хватаясь за стену рукой, и не сказав ни слова, бросилась к лестнице, забыв фонарь, лишь подхватив подол платья и почти не видя дороги, от внезапно нахлынувших слёз.
Иррис не помнила, как выбралась из башни, как бежала по тисовой аллее, и, только увидев перед собой ротонду, опомнилась, свернула к ней, упала на мраморную скамью и разрыдалась.
Она хотела разорвать связь, но как ей это сделать теперь?
Глава 34. Искра и Поток
— Охохошечки! Да что это такое! — Цинта с самого обеда ходил и потрясал запиской, которую оставила Иррис. — Что же это за наказание-то! Я-то думал, что Альберт у меня совсем без головы, ан нет! Есть кто-то и ещё дурнее! Они друг другу под стать! Владычица степей! Ну как можно было додуматься до такой глупости? Пойти торговаться с Гасьярдом? Прямо в лапы к старому пауку! Что вот теперь мне делать с ними, ума не приложу!
Сегодня Цинта чувствовал себя уже лучше, отвары и заклинания Шианы творили чудеса, но несмотря на это он был в отчаянии, потому что ровным счётом не знал, с какой стороны подступиться к решению этой проблемы. И если раньше спасать нужно было только Альберта, то теперь спасать предстояло их обоих.
— Говорил я ему, что всё это затея дурацкая! Но разве он слушал? Разве он вообще кого-нибудь слушает!
Шиана молчала глядя на его метания и раскладывала на столе карты, а потом подняла взгляд и поманила Цинту рукой.