Огненный дождь
Шрифт:
Князь Буйслав стоял посреди шатра, держа в опущенной руке свою секиру и пристально, очень недобро смотрел на вошедшего. Тёмно-серые глаза его были мутны и не выражали никаких чувств. Как и лицо князя, бледное, как у мертвеца.
– Чего ты пришёл? – резко и грубо спросил Буйслав. – Чего забыл?!
– Ты сам меня звал, – удивлённо ответил Лютень. – Вестоношу посылал!
– Да? – в глубине Буйславовых глаз промелькнул разум и тут же угас. – Звал, не звал… Убирайся прочь, косолапый! Я не хочу тебя видеть. Никого видеть не хочу! Все убирайтесь!
Лютень внезапно успокоился.
– Не нравится, не пей, – огрызнулся угадавший его мысли Буйслав.
– И вообще, пошёл вон!
Лютень усмехнулся. Чувствовалось, что истерика, безумие покидают князя-тура, он опустошён, но спокоен.
– Что случилось-то?
– Рудослав…
– … Рудослав?! – рассмеялся Лютень облегчённо. – Что он ещё натворил, что теперь тебе придётся расхлёбывать, брат-князь?
– Да уж, натворил, - вздохнул Буйслав, опускаясь рядом с ним. – Умер он. Погиб. Гонец только что прискакал: Лисы воеводы Тихослава сцепились с номадами, мой обормот каким-то образом там оказался, влез в драку. Ну, и нарвался на стрелу!
– Рудослав?! – вновь повторил Лютень. Он уже не смеялся, пытаясь осознать новость. Рудослава – мерзавца, негодяя; лихого воеводы и отличного соратника – больше не было в живых. Перун забрал его к себе так рано…
– Мне жаль, брат-князь, - тихо сказал Лютень. – Правда, жаль! Рудослав стал мне почти другом, мне будет его не хватать…
– А мне-то как будет! – горько усмехнулся Буйслав. – Мой… наследник! Продолжатель моего рода – на краде! И как бы я ни был могущественен, скольких бы воинов не вёл за собой, ничего мне не изменить. Не отбить его, моего мальчика, у Перуна!
– Твоего мальчика? – удивлённо переспросил Лютень, уловив какой-то второй смысл в этой фразе.
– Он мой сын, - просто ответил Буйслав.
Удивлён ли был Лютень? Да, но не сильно. Рудослав настолько сильно походил на своего дядю… гм… отца, что такие разговоры бытовали. На уровне заочных шуток, но бытовали. Князя Буйслава уважали и побаивались, Рудослава просто любили – потому такие шутки находили продолжение крайне редко, а до ушей Буйслава если и доходили, то ещё реже. По крайней мере до сего дня Лютень лишь дважды слышал подобные измышления, как ему казалось – подлые и лишённые почвы, и ни разу при этом не присутствовал Буйслав.
– Но как же так? – спросил Лютень, с удивлением отмечая, что мельтешит, смущается и вообще выбит из седла таким неожиданным оборотом. – Ведь он – сын твоего младшего брата! Ты что же, с женой брата…
– Ты молод ещё, – сухо прервал его Буйслав. – Молод, чтобы осуждать или просто судить. Поживи с моё, поймёшь, что на свете есть только одна женщина, которую любишь, которую желаешь. И неважно, если она обещана другому, если уже заручилась с ним и лельник на руку надела! Не твой – его! Но я смирился бы, если бы ОНА любила моего брата. Вышеслав покрасивее меня был. И – острее на язык, я не спорю… Но Неждана любила меня, а к нему идти не желала. У нас была всего одна ночь! Ночь перед свадьбой… Мы любили друг друга, потом она поклялась Ладе и Сварогу. Потом – забеременела. Потом мой брат погиб в сражении с орингами и я, мерзавец, втайне был счастлив. Но Боги, они всегда зрят за нами, и Лада отняла у меня любую. Она умерла родами… Но я никогда не ненавидел за это Рудослава! Моего сына! Я любил его, как уже никого и никогда не полюблю. Да и поздно. Я – старик, этот поход – последний поход в моей жизни. Я ведь как хотел: после победы отдать власть Рудославу. С боярами сговорился, вече начал потихоньку настраивать… Теперь мой род закончен. Я уже не успею родить нового сына, да и не хочу. Поздно, всё поздно…
Повисла тяжёлая, звенящая как тетива от напряжения тишина.
– Ты мне первому это рассказываешь? – тихо спросил Лютень.
– Да… - мрачно ответил Буйслав, глядя в пол. – Знаешь, здесь нечем хвалиться. Всё же она была невестой брата!
– А Рудослав, он что-нибудь подозревал?
– Не думаю, - покачал головой князь-тур и седой оседлец, непослушно качнулся против движения. – Я воспитывал его сыном Вышеслава, изо всех сил старался, чтобы он гордился отцом.
– А мне кажется – знал! – медленно сказал Лютень. – Он очень любил тебя…
– …Не надо! – Буйслав вскочил, и в глазах его сверкнуло было безумие. Впрочем, тут же и пропало, старый князь устало опустился на скамью и несколько долгих мгновений неподвижным взглядом пробивал дыру в полу.
– Ладно, я не буду. – подумав, тихо сказал Лютень. – Что ты думаешь делать дальше?
Кожа громко заскрипела, когда Буйслав сжал огромные кулаки. Князь-тур ответил быстро, без раздумий:
– Что делать? Мстить! Ох, как же там всё будет гореть, когда я доберусь до этих проклятых номадов! Я не оставлю камня на камне от города или села, где они попытаются укрыться. Я сожгу дотла лес, если они укроются в его чаще! Мне не станет преградой даже море… Я не успокоюсь, пока не покончу с ними! Клянусь Перуном!
В подтверждение своих слов Буйслав выхватил из простых ножен нож и резким движением вспорол левую ладонь. Густая, тёмно-рубиновая кровь потекла по ней, покропила дорогой Дарийский ковёр… Рядом почти сразу потекла вторая струйка. Буйслав удивлённо вскинул взгляд.
– Я тоже клянусь! – тихо, и оттого торжественно сказал Лютень сжимая кулак, из которого обильно лилась его кровь. – Рудослав не успел мне стать другом, но он мог бы им стать… Я хотел этого! Номады заплатят мне за это!
Несколько мгновений они молчали, потом встали – разом, оба – старик и молодой.
– Пойду поднимать войска! – первым нарушил молчание Лютень.
– А мои уже готовы! – возразил Буйслав. – Я выступаю немедленно, а ты – догоняй!
На том и порешили…
Только Лютень покинул шатёр – грохоча сапогами и ещё от полога звонко велев подвести коня, как силы оставили Буйслав. Медленно опустившись на колени, он не стал сдерживать слёз, упрятав лицо в ладони и не слишком озаботившись тем, что его лицо теперь будет покрыто кровью.
– Ах, Рудослав, Рудослав, - прошептал князь, не сдерживая рыданий. – Сыночек…