Огненный дождь
Шрифт:
Он уже шёл – вернее, плёлся обратно, когда со стороны раздался негромкий, надтреснутый голос:
– Ярослав!
Голос был знакомый. До боли знакомый. Но чей – Ярослав понял лишь тогда, когда подошёл. Неслаб, молодой воевода, высоко взлетевший в последние часы битвы, когда не было уже ни Радовоя, ни Ивещея. Когда погиб Крещан и Туры лишились князя Буйслава…
Воевода Неслаб был, разумеется ранен – и не раз, иначе не сдался бы в плен живым. И его – молодого, полного сил и здоровья – вымотал этот бег в составе пленной тысячи. Он даже не встал попить, хотя наверняка хотел – и губы уже потрескались от жажды.
– Воевода?! – удивлённо спросил Ярослав. – Ты здесь?
И
– Здесь… - хмуро ответил он, отводя глаза, - меня выбили из седла и оглушили! А ты как здесь?
– Так же! – просто ответил сотник. Помолчал, потом трудно спросил про князя.
– Князь… - Неслаб тяжело вздохнул и Ярослав понял всё без ответа. – Не знаю я, где Лютень! Я раньше свалился, чем витязи вокруг него полегли. Впрочем, спастись он не мог – не надейся. Там совсем немного воинов оставалось тогда – не больше десятка. А мои, кого я собрать под стяг успел, прорваться со мной не смогли. Без меня – не ведаю. Боги, они для того и живут в Вирии, чтобы свершать чудеса здесь, на земле. Может, они и прорвались… Но ты – не надейся!
– Не буду! – пообещал Ярослав. – Не буду… Воевода, а остальные – что? Мне ж из лощины ничего не видно было! И гонцов вы не присылали…
Неслаб помолчал, видимо понимая, что его слова жадно и нетерпеливо ловит не только Ярослав, но и многие дружинники вокруг. Потом тихо, осторожно ответил:
– Туры и Медведи почти не спаслись. Соболи, Лисы, Змеи погибли, пожалуй, все. Вот Волки и Ежи, те ушли. Как взяли наш холм, так Волод и скомандовал отступление. Ночь у них была, кони свежие, да мы до рассвета ещё дрались… Может, и спасутся!
По голосу воеводы было видно, что сам - не верит. Но тут же в несколько голосов подтвердили – уйдут, непременно! А потом к ним на подмогу южане подойдут – Орлы да Соколы, да прочие Рода, что у Проливов базиликанцев били. И придут на выручку своим. Ну, а они здесь помогут…
Впрочем, до того надо было дожить. И сил хоть самую малость подкопить. Вот хотя бы той бурдой, что сейчас начинают разливать у ворот…
18. Август Филипп Красивый. Миллениум. 12 день месяца Червеня (по гардарскому месяцеисчислению).
В Миллениуме бушевал праздник. Любой воин – самый задрипанный обозник – немедленно оказывался в окружении десятков, сотен людей, каждый из которых желал хотя бы вскользь прикоснуться к герою-защитнику. Некоторых пытались качать… Кое где дело дошло уже и до драк – герои отбивались и никак не желали получать причитающиеся им почести. Таких слегка вразумляли. Дружески, по-отечески. Тумаками по шее. Герои, не герои, а вольные жители Миллениума – выше их будут!
…Здесь, в огромном Золотом Дворце августов, было тихо и прохладно. Все окна – от огромных, выходящих в сад, до маленьких стрельчатых бойниц под самой крышей, были наглухо закрыты, чтобы отгородить обитателей дворца от шума. Август гневался…
Август гневается! О, от одной этой фразы замирали сотни сердец, многих новелиссимов даже казнить не надо было – достаточно было просто нахмурить брови. Так было всегда. Сегодня, впрочем, все понимали – им, простым чиновникам, бояться нечего. Провинился перед августом лишь один человек – прощённый и облечённый всей полнотой военной власти архистратиг Анфинос. Он, только он виноват в том, что немалая часть варварского войска, разгромленного под гениальным управлением великого Филиппа, сумела уйти! Преследование… Преследование идёт. Молодой стратиг конницы Антоний Главк Младший возглавил ошмётки конницы и посаженных на коней акритов. Преследует… Пока вестей нет…
Что до августа, он закрылся тройным кольцом этерии и за этим непроницаемым щитом молча бесновался в Оролгусе 139 . Огромный зал, наполненный самыми различными приборами для измерения времени – от огромной, в четверть зала клепсидры 140 , до новомодных магических часов, напоминавших обычные песочные, подходил для его страданий наилучшим образом. Сейчас, например, Филипп забавлялся тем, что пытался сбить механизм водяных часов, подставляя пальцы под струйки, текущие в них. Пока что работа клепсидры замедлилась ненамного, но то ли ещё будет дальше. Времени впереди много…
139
Оролгус – Зал Часов во дворце августа
140
клепсидра – водяные часы
Тут август ошибся. Его ожидание подходило к концу. Вошедший адмиссионалий 141 громким и чётким голосом возвестил прибытие архистратига Анфиноса и стратига Антония. И если появление первого не вызвало у августа особой реакции – старик и оставался в Миллениуме, наводил порядок среди растрёпанных войск Империи, то Антоний… Он же должен был быть далеко! Преследовать бегущих варваров!!!
Стратиги, в отличии от бедняги-чиновника ввалились в Оролгус без церемоний, оглушительно топоча тяжёлыми боевыми сапогами. Старик Анфинос, тот ещё более-менее прилично выглядел, а вот Антоний, тот сразу видно – только что из боя. Дорогая лорика из булатных пластин – вся во вмятинах, на левом бедре вовсе распоротая. На лице, благородно курносом и веснушчатом – свежая царапина, алеющая от виска до подбородка. Значит, не уберегла даже заушина шлема, опускавшаяся там же.
141
адмиссионалий – чиновник, ведающий придворным церемониалом.
– Почему ты здесь? – холодным, тяжёлым голосом сказал август, обращаясь напрямую к Антонию и совершенно игнорируя архистратига. – Почему не преследуешь врага?
– Они отбились, величайший! – склонился в низком поклоне несомненно ощущавший свою вину стратиг. – Прости, я так спешил, что слегка увлёкся. Передовая тысяча попала в засаду, которую эти мерзавцы устроили против нас, там большие потери… Но мы всё равно не остановились, пока была хоть малая надежда догнать их! Прости, величайший…
– Нужно мне твоё «прости»! – взорвался Филипп. – Варвары – ушли! Притом ушло их достаточно много, чтобы, объединившись с закатниками, порядком потрепать наши нервы! Все мои замысли пропали из-за вашей нерадивости! Анфинос, тебе даю последний шанс – к закату ты должен направить войско в погоню. Всё войско!
Довольно долго Анфинос молчал, собирался с духом, только сильнее доводя государя своим молчанием. Потом, тяжко вздохнув, всё же решился и возразил:
– Увы, это невозможно, величайший… Наша армия выдержала тяжелейшее сражение, какое только могло быть! Победа над гардарами далась нам безумной ценой – убито и ранено почти пятьдесят тысяч! Самое страшное, мне пришлось на многие арифмы ставить новых командиров! И к тому же – у нас почти двадцать тысяч гардарских пленных. Уже есть проблемы. В двух лагерях варвары пытались поднять восстания! Подавили. Но большой кровью… Армия не сможет сейчас преследовать!