Огненный крест
Шрифт:
Поэт не оставил после своей жизни отдельного сборника стихотворений. Надо думать, что свой дар сочинителя сам он оценивал скромно. Стихи его хранятся в архивах кадетского объединения, редкими крупицами остались на страницах машинописного Бюллетеня, еще реже в журнале «Кадетская перекличка», что много лет издается русскими в США. Он размышлял о сущности человеческой жизни на земле, о непременном уходе в мир иной, о церкви, о Господе... Чаще это печальные строки, не в пример его жизнелюбивому характеру.
Штрихи биографии. Родился в дворянской семье в Петербурге в 1912 году. Отец Николая, Домерщиков Николай Павлович, окончил в 1908 году Пажеский корпус. Мать, Нина Николаевна, урожденная Павловская, была также интеллигентной
Однажды к соседям Мальчевским приехал на каникулы их сын Алексей. Он был в кадетской форме. Увидев его, родители Коли тоже решили записать сына своего в кадетский корпус. Тем и определили его дальнейшую «кадетскую судьбу». С 1924 по 1930 годы Коля Домерщиков обучался сначала в Сараево, затем в Белой Церкви. К окончанию обучения стал вице-фельдфебелем. Надо полагать, учился достойно, старательно, поскольку «лычки» на погоны мальчикам-выпускникам давали далеко не всем.
Подробности дальнейшей жизни русского кадета рассказала мне в письме старшая дочь Домерщикова, Елена, живущая сейчас в Канаде. В конце письма она отметила взволнованно: «Он был прекрасный семьянин и самый лучший отец в мире!»
Вот некоторые подробности из письма дочери Н.Н. Домерщикова. После корпуса проучился год в университете в Бельгии. Вернулся в Югославию, где в 1938 году окончил строительный факультет Белградского университета. Некоторое время отбывал воинскую повинность в школе артиллерийских резервных офицеров, был произведен в чин резервного подпоручика Югословенской армии. Во время войны попал в плен к хорватам, через полгода освободили, стал работать инженером-строителем в Белграде. В 1942-м группу русских и сербских инженеров немцы мобилизовали для работы в Берлине. В 1945 году во время бомбардировок города Николай был тяжело ранен. В больнице, где его нашел однокашник кадет Костя Жолткевич, он долго лежал без сознания. Отыскали родителей Домерщикова, которые находились среди русских беженцев в австрийском Тироле.
Дальнейшее – как у всех бывших мальчиков-кадет. Некоторые, кто оказался в советской зоне оккупации, «загремели» в гулаговские лагеря. Большинство же стремились в американскую или английскую зоны. Отсюда – уже известные читателю пути в страны «русского рассеянья». Домерщиков прибыл в Венесуэлу вместе с молодой женой Марией Александровной Хитрово, представительницей уже известного читателю старинного дворянского русского рода. Постепенно в Каракасе собралась вся многочисленная родня Домерщиковых.
...Неумолим жизненный рок, о котором говорил Николай Николаевич, и десятки других кадетских поэтов понимали эту неизбежность. Да, как писала об этом Нонна Белавина: «Придет пора и оборвется нить... Смирись, душа, и не моли о чуде. Умей лишь лучше каждый миг ценить, Умей дышать глубоко полной грудью...»
Дни нашей жизни
* * *
Первую подборку стихотворений Владимира Петрушевского я опубликовал в № 9 «Тюмени литературной» в декабре 1991 года, возвратясь из поездки в Венесуэлу. В аннотации к стихам было сказано о том, что Владимир Петрушевский был офицером Царской армии, потом воевал с большевиками в Белой армии. После крушения Белого движения попал сначала в Китай, потом на Яву, затем поселился в Австралии...
В кадетском кругу В.А. Петрушевский «последний из могикан», поскольку в 90-х годах он, живя далеко от Америк и Европ, в австралийском Сиднее, был самым старейшим из кадет, окончившим еще в 1908 году Сибирский графа Муравьёва-Амурского кадетский корпус в Хабаровске.
В ответ на запрос моих друзей-кадет, русских венесуэльцев, вице-унтер-офицер 4-го выпуска, сибиряк Петрушевский прислал подробные, очень живые и трогательные воспоминания о тех своих далеких детских годах, об учебе в корпусе.
Привожу отдельные фрагменты этих воспоминаний.
«...В Хабаровске, военно-административном центре Приамурского края, к началу 20-го века, кроме кадетского корпуса, была женская гимназия, реальное училище – наш «враг», железнодорожное – наш «союзник» (вероятно, потому, что им заведовал офицер), городское училище – «союзник» реалистов. Конечно, мы, кадеты, хотели быть «первыми» и разделение на «врагов» и «союзников» приводило к довольно частым «битвам»...
Нас любили командующие войсками Приамурского Военного округа генерал от инфантерии Гродеков и «папаша» Линевич. Они делали корпусу подарки. Например, «китайские змейки». «Змейки» были громадной величины, при ветре их мог удержать только кто-нибудь из старших, но не малышня начальных классов.
Сибирь есть Сибирь. Потому зимой мы носили меховые папахи «наша гордость». Остальное обмундирование было, как у всех. И при морозах, а они доходили до сорока градусов (по Реомюру), бегать приходилось рысью, все время оттирать уши, щеки, нос. Обуваясь, поверх носок мы оборачивали ноги газетной бумагой, смазывали перед обуванием жиром.
Проказничанья, игр, порой очень жестких, было у нас, как и у всякой малышни, множество...
Кажется, в 1903 году (возможно, в 1904-м) мы перешли в новое «громадное» здание корпуса. Тогда, вернувшись с каникул (в здании корпуса шла еще приборка после строителей), мы вместо занятий совершили на речном колесном пароходе «прогулку» в Новониколаевск-на-Амуре. Весь личный состав корпуса, а это 180-200 воспитанников во главе с воспитателями и директором, участвовал в плавании. Дошли до устья Амура. Он здесь шириной до 35 верст. Любовались природой. Смотрели, как рыбаки ловят рыбу, как коптят её в коптильнях. Накушавшись балыков, вернулись в Хабаровск...