Огненный крест

Денисов Николай Васильевич

Во время войны, одержимый патриотическим порывом «сражаться за Россию», вступил в Русский Корпус, в юнкерскую роту, где готовили офицеров. Последовательно служил унтер-офицером, затем лейтенантом. Был строг и уважаем подчиненными.

После окончания Второй мировой, как и многие сербские русские эмигранты, искал пристанища для дальнейшей жизни и работы. В 1947 году вместе с женой и сыном добрался до Бразилии, где трудился на спичечной фабрике в городе Нитэрой штата Рио-де-Жанейро. В 1958 году переехал на жительство в Канаду. Но вскоре вернулся обратно в Бразилию, где и прожил в разных местах страны всю дальнейшую жизнь до своей кончины в 1982 году.

Стихи Константина Бертье де ла Гарда публиковались в русских зарубежных изданиях. Вел он общественную работу, был много лет председателем объединения кадет в Бразилии-. В качестве режиссера ставил спектакли, концерты, выступая в роли конферансье, веселя публику юмористическими рассказами собственного сочинения.

Похоронен на кладбище города Сальвадор –

на русском участке красно-бурой латиноамериканской земли.

Константин Бертье де ла Гард

Эй, прохожий!

Песня крымских кадет

Эй, прохожий! Дай дорогу! Всё, что было, то прошло. Смирно, крымцы! Твёрже ногу! Счастье с юностью ушло. Мы рассеяны по свету, С каждым днем редеет строй, Но по старому завету Друг за друга мы горой. Хоть виски уже седые И не тот задорный тон, Но в душе всегда родные Бескозырка и погон. Пусть же льётся песня славы Через суши и моря, С нами наш орёл двуглавый И кадетская семья.

Усталые крылья

Мы серые птицы, когда-то летали, Легко поднимались в безбрежную даль, Но годы промчались и крылья устали И сердце сковала – немая печаль. Другие летят перелётные птицы, Туда, где нет бурь и где вечно весна. Под ними мелькают моря и границы, Но сильным их крыльям – та даль не страшна. Когда-то мы тоже легко так летали Могучими взмахами крыльев своих, Туда, где мы радость и счастье узнали, Средь стаи таких же, как мы, молодых. Теперь же – крылами усталыми машем, Но знаем, что нам уж летать не дано. Но в этом бессильном сознании нашем Нам ясно, что счастье – навеки ушло. Но хочется раз... только раз еще взвиться Туда, к облакам, где всё в ярком огне, Там крылья сломить – и упасть и разбиться, Заснуть навсегда – на кровавой скале. Мы серые птицы, мы птицы печали, И крылья у нас – все горят серебром. Мы много летали, мы очень устали, Нам нужно смириться, забыв о былом.

Альбом

Свой старенький альбом я часто открываю, В нем карточки поблекшие и манят и зовут, И почему, зачем, я до сих пор не знаю, В моей душе они по-прежнему живут. Все те далекие, ушедшие моменты, И лица тех, кого уж нет со мной, Проходят вновь, как кинофильма ленты, И лишь аккорд звенит с оборванной струной. Струна оборвана – судьба так захотела, Пора уже не думать больше ни о чем, О том, что от души частица отлетела, Остался только старенький альбом. В нем всё ушедшее – всё милое, родное, С поблекших карточек все смотрит на меня. В них мое прошлое, далекое такое, В них счастье, радость, горе и тоска. Пусть все ушло, пусть все навек умчалось, Пусть все другое, новое кругом... Я сохраню, что в памяти осталось, Пока со мной – мой старенький альбом. 22 ноября 1978. Бразилия

* * *

Имя поэта Ивана Савина как и его яркие стихи в России, в Советском Союзе, зазвучали давно – рядом с «возвращенными» именами русских поэтов и писателей И. Бунина, Г. Иванова, В. Ходасевича, И. Шмелева, Н. Гумилева, Н. Клюева, ряда других истинных талантов, по разным причинам не издаваемых, замалчиваемых. (Что, впрочем, происходит и ныне, в «новой демократической России» конца двадцатого, начале двадцать первого веков. И ныне истинный талант, патриотизм, любовь к Родине не поощряются...)

Иван Савин прежде и ныне – один из ценимых поэтов Русского зарубежья. Особенно любим он в кругу потомков первой русской эмиграции, в семье кадет.

Иван Савин (Саволайнен) родился 29 августа 1899 года в Полтавской губернии и там провел детство и раннюю юность. «Имея очень мало русской крови, Иван Савин был русским до самозабвения и своей жизнью доказал это, – писала к 60-летию смерти поэта и воина известная поэтесса Нонна Белавина. – Его родословная довольно сложная: дед по линии отца чистокровный финн, был женат на гречанке. У деда со стороны матери, молдаванина, жена была русская. Отец Савина женился на вдове с детьми, и у Ивана, кроме родных брата и сестры, было три брата и две сестры сводных. Это была большая, дружная семья, до конца растворившаяся в русскости, и этим объясняется её трагедия: все сыновья ушли добровольцами в Белую армию. Двое погибли в бою, двое были расстреляны большевиками. Иван Савин, заболевший во время эвакуации тифом, попал в плен к большевикам, и только в 1922 году его выпустили в Финляндию...»

Остановившись в Гельсингфорсе (Хельсинки), поэт, конечно же, попал в русскую эмигрантскую среду, стал активно писать, печататься, вошел в литературное содружество молодых литераторов, его выбрали председателем Литературного кружка. Он сплотил вокруг своей яркой личности поэта и бойца немало других ярких молодых людей.

Жизнь налаживалась, в том числе и семейная. Поэт встретил любимую, Л.В. Соловьёву, женился и несколько лет счастливо и плодотворно работал. Писал и прозу. Рассказы «Дроль», «Трилистник», «Моему внуку», «Лимонная будка», повести «Плен», «Правда о 7000 расстрелянных» – созданы в эти годы.

Внезапный припадок аппендицита, заражение крови и, в результате, смерть в 28-летнем возрасте...

Жестока, беспощадна бывает судьба к русским поэтам.

Иван Савин

Первый бой

Он душу мне залил метелью Победы, молитв и любви... В ковыль с пулеметного трелью Стальные летели соловьи. У мельницы ртутью кудрявой Ручей рокотал. За рекой Мы хлынули сомкнутой лавой На вражеский сомкнутый строй. Зевнули орудия, руша Мосты трёхдюймовым дождём. Я крикнул товарищу: «Слушай, Давай за Россию умрём». В седле подымаясь как знамя, Он просто ответил: «Умру». Лилось пулемётное пламя Посвистывая на ветру. И чувствуя, нежности сколько Таили скупые слова, Я только подумал, я только Заплакал от мысли: Москва...

* * *

Огневыми цветами осыпали Этот памятник горестный Вы, Не склонившие в пыль головы На Кубани, в Крыму и в Галлиполи. Чашу горьких лишений до дна Вы, живые, вы, гордые, выпили И не бросили чаши... В Галлиполи Засияла бессмертьем она. Что для вечности временность гибели? Пусть разбит Ваш последний очаг Крестоносного ордена стяг Реет в сердце, как реял в Галлиполи. Вспыхнет солнечно-черная даль, И вернетесь вы, где бы вы ни были, Под знамёна... И камни Галлиполи Отнесёте в Москву, как скрижаль. 1925

* * *

И смеялось когда-то, и сладко Было жить, ни о чем не моля, И шептала мне сказки украдкой Наша старая няня – земля. И любил я, и верил, и снами Несказанными жил наяву, И прозрачными плакал стихами В золотую от солнца траву. Пьяный хам, нескончаемой тризной Затемнивший души моей синь, Будь ты проклят и ныне, и присно, И во веки веков, аминь!