Огненный омут (Дикое сердце)
Шрифт:
А Эмма думала о вале из трупов людей и животных. Она еще не забыла рассказ Геллона Луарского о таком вале, который соорудил ее Ролло, отбиваясь от английских датчан. А значит, он должен быть на этом холме. И она будет там, где он. Кто знает, как там все обернется…
Поэтому едва Роберт утвердительно кивнул головой, как она тут же отпросилась собираться в дорогу.
– Риульф, мы едем к Ролло, – говорила она, торопливо складывая вещи. – Он на холме Лев – это точно. И мы поедем туда вместе с Эблем. Что бы ни случилось, мне надо быть там, где Ролло,
– А вы не опасаетесь этой встречи? – помогая ей, спрашивал Риульф. – Ролло зол на вас, он вам не верит. Что угодно может случиться.
– Пусть! Но я не могу упустить такой возможности. И Ролло поверит мне. Он остановит войско ради меня… Неужели он останется непреклонен, когда я на коленях буду умолять выслушать меня.
В глазах пажа светилось сомнение. Он еще не забыл, в каком состоянии был Ролло, когда решил, что Эмма неверна ему. Отчасти в этом была и его, Риульфа, вина. Он ведь тоже тогда считал Эмму предательницей. Но за время, что он провел с ней в Шартре, он понял, как несправедливо ошибался.
Она всегда была такой – нравилась мужчинам и была ласкова с ними. В Руане это давало повод кривотолкам. Жены скандинавов вели себя иначе. Ролло ревновал ее даже к охраннику Беренгару. А чего стоит одна история с Бьерном Серебряным Плащом, вызвавшая столько шуму! И этот Ги… Риульф сам видел, как она обнималась с ним, но уже здесь, наблюдая за отношениями аббата и Эммы, понял, что, несмотря на мягкое отношение к нему госпожи, он ничего не значит в ее глазах. Для нее существовал только Ролло.
– Вот что, госпожа, – сказал мальчик с самым серьезным видом, – я не знаю, как все получится там, куда мы едем, но пообещайте, что вы позволите мне первому поговорить с Ролло. Мне и пробраться к нему будет легче, ведь на меня обращают внимания меньше, чем на вас.
Я здесь могу ходить куда вздумается, а на вас все смотрят. Поэтому лучше с ним сначала встретиться мне. Ибо если он сразу увидит вас… да еще с графом Эблем. Одному Богу ведомо, что тогда может случиться.
Эмма нежно привлекла Риульфа к себе, погладила по щеке.
– Мой славный маленький защитник…
– Я не маленький, я воин. Этот пес Далмаций кое-что вам может поведать на этот счет.
– Я знаю. Но давай помолимся, чтобы все вышло, как мы хотим. Ибо человек предполагает, а располагает всем лишь Господь…
Когда-то маленький монашек Таурин близ Эрве сказал ей в ночь перед ее похищением: «Вокруг тебя сгустилась тьма, но за ней я вижу свет. А значит, ты можешь добиться желаемого».
О, как бы ей хотелось верить в это пророчество! Как ей были нужны сила и вера… Вера, что их любовь с Ролло, прошедшая сквозь ненависть, вражду, чары, упрямство и предательство, минует и эту препону. И они будут вместе. Навсегда.
Отряд отбыл на рассвете, когда еще не распалился зной. Эмма ехала подле Эбля в длинной светлой накидке, еле вспоминала улыбаться любезничавшему с ней графу. В основном же глядела вперед, туда, где
Пуатеневцы и не ожидали, какую грязную работу им поручили. Приблизиться к холму было просто невозможно. Оставленные Робертом войска расположились на достаточном расстоянии, но все равно воздух гудел от изобилия мух. Некоторых, кто осмеливался приблизиться к склонам холма, просто выворачивало наизнанку, от едкого запаха на глаза наворачивались слезы.
И все же Эбль был весел и полон решимости победить. Ездил рысью вокруг холма, оглядывал местность, расспрашивал франков о норманнах. Те не хотели идти на гниющий холм, говорили, что скоро норманны и сами сдадутся, ибо трупы разлагаются быстро, и зараза сама выкурит северян с холма. К тому же, хоть на Леве есть источник с питьевой водой, но уже совсем не осталось пищи. Так что старые мелиты лишь отмахивались от мух, играли в кости, ожидая легкой победы. Эбль же действовал иначе. Ему хотелось показать себя героем и одним махом поразить врага. Поэтому он тут же привел свои войска в боевой порядок и велел трубить сигнал к наступлению.
Первая же атака захлебнулась в крови. Норманны отбивались отчаянно, метали копья и дротики, пускали стрелы, чем нанесли наступающим немалый урон. В конце концов под Эблем убили лошадь, а сам он при падении так ушибся, что потерял сознание.
К вечеру франки отступили. В сгущающихся сумерках видели, как северяне шныряют по склону, подбирают стрелы и копья. Видимо, с боеприпасами у них было совсем плохо, но тем не менее франки не решились приблизиться к зловонному холму.
– Завтра мы повторим штурм, – заверил Эбль Эмму, посетив ее вечером в хижине дровосека на опушке леса, где вонь была не столь сильна. Долго он не оставался, чувствуя себя сконфуженным.
Эмма облегчено вздохнула, когда он ушел. Жадные взгляды Эбля были более чем красноречивы, и она уже устала отбиваться от его дерзких рук, ссылаясь на то, что он помолвлен с Эделой Английской и, пока помолвка не расторгнута, не имеет права так вести себя с дочерью покойного короля Эда.
А на другой день была опять атака и вновь поражение. Эбль был в ярости.
– Если они предпочитают сгнить заживо среди падали – то пусть обороняются. Я же готов обещать им почетный плен.
К Эмме он все же не решился прийти, стыдясь нового поражения.
Она вышла из хижины, глядела на громаду холма. К ночи заметно похолодало и вонь стала не так ощутима. Но даже во мраке было слышно неистовое карканье слетевшегося на Лев воронья – на эту открытую, зловонную могилу.
Эмма с ужасом думала, какой ад царит там, наверху. И там ее Ролло. Сколько еще они продержатся? Жара, вонь, разлагающаяся падаль, инфекции, голод… И все же они обороняются. Обороняются даже в столь безвыходном положении, без надежды на победу. Эмма не знала, считать ли это мужеством или безумием. В любом случае – защитники Лева обречены.