Огненный всадник
Шрифт:
— Нехай Хмель решит, что с тобой робить, — сказал Спасителев с таким видом, будто присутствие Могилевского пана его раздражает. Но и Хмельницкий, больше думающий о том, как бы разорвать союз с Москвой и заключить его со Швецией и Речью Посполитой, не проявил интереса к новоиспеченному «союзнику» и послал его в царский стан под Смоленск.
— Только подарки не забудь. Там не принято без даров приезжать, — хмуро напутствовал Поклонского русинский гетман.
22 июля Поклонский добрался-таки до Смоленска, где все еще шла ожесточенная осада города. Лагерь московитян несколько остудил пыл пана: мимо него на носилках безостановочно проносили убитых и раненых, мертвые лежали рядами, накрытые грубой холстиной, перевязанные раненые на костылях или с палками бродили по лагерю, где-то валялись пьяные, где-то хмельной стрелец дрался с напившимся английским наемником…
Однако в царском шатре настроение могилевчанина чуть-чуть улучшилось. Стол московского государя ломился яствами, а бравая охрана радовала глаз белоснежными кафтанами. Царь в шелках, украшенных жемчугом и каменьями, приветливо улыбался Поклонскому, милостиво наливал меда, выслушал и присвоил ему титул полковника, а также пожаловал пану «40 соболей в 50 рублев, денег 4 рублев, а людем его оказано государево жалование от казны». Перед Поклон-ским поставили задачу склонить Могилев к сдаче, а «шляхту и всяких служилых людей прибирати к себе в полк». Царь обещал платить им жалованье, сохранить шляхте все привилегии и льготы. Под конец встречи Поклонскому выделили сорок семь стрельцов под командованием Михаила Воейкова и отправили назад в Могилев. Поклонский обещал выполнить все, но на душе у него кошки скребли — он хорошо знал, что далеко не все в Могилеве пойдут под власть царя. Чтобы перестраховаться, Поклонский выслал вперед себя четырех стрельцов с письмом к горожанам о сдаче города.
Тем временем казак Башука подбивал Могилевскую чернь к бунту, убеждал гнать шляхту и идти под царскую руку. Многие православные его слушали с энтузиазмом, ибо к пропаганде Башуки подключился и игумен Кутеинский из православного монастыря Иоиля Труцевича.
— Верно! — кричали мужики. — Гнать всех этих католиков да реформистов! Царь — он тоже православный! Наши нужды лучше знает!
Однако в начале августа верные гетману могилевчане избили и выбросили Башука за ворота города. Были также схвачены и арестованы четыре стрельца, которые привезли в город письмо с предложением Поклонского сдаться царю. Могилевский державец пан Петровский приказал строить мост для переправы через Днепр армии Радзивилла. Но дни шли, приехал Поклонский, а гетман — нет. Настроенная за царя чернь «столицы бунтов Литвы» все больше и больше набирала силу. В середине августа Петровский заявил, что гетман, скорее всего, разбит и на помощь не придет. Верные своей стране шляхта, мещане и ратники покинули город, и, когда силы Богуслава и Януша все-таки подтянулись к Могилеву, впускать их было некому.
В Могилеве царило пиршество негодяев. Шляхта, присягнувшая царю, делила, словно серебряные бабушкины ложки, дома и хозяйства тех евреев и шляхтичей, которые покинули Могилев. Поклонский даже написал челобитную, где просил поделить брошенное имущество. Бояре приговорили «жидовские дворы отдавать по крепостям, а на которые крепостей не положат, и тем быть за государем». Поклонский в своем рвении угодить царю также подал и такую челобитную: «Бьем челом вашему царскому величеству, чтоб жиды в месте Могилеве жития никакого не имели». Царь целиком удовлетворил прошение: «Той статье быть так». Назревала трагедия, о которой евреи Могилева даже не догадывались. Им было объявлено собирать свое добро и ехать в Печерск. Женщины плакали, не желая уезжать с насиженных мест, но… выбора не было. Евреи, куда могли, прятали золотые дукаты, женщинам и детям в косы заплетали драгоценные каменья и монеты, запекали их в хлеб. Длинный обоз обреченных еврейских торговцев выехал из Могилева в сторону Печерска. Приказ Поклонского был ужасен: «нагнать и убить всех, чтобы никто не ушел, а все богатство жидовское привезти назад в Могилев». На ничего не подозревавших беженцев налетела конница. Убийцы исправно выполнили приказ Поклонского, но все же не усмотрели — одной семье удалось спастись от кровавой расправы. Уцелели лишь те, кто в самом Могилеве согласился
Тем временем в Могилеве новая власть ликвидировала Магдебургское право, дававшее разрешение на самоуправление в городе. Также запрещались замковые и феодальные юри-дики — территории, находящиеся вне власти местного управления и подчиняющиеся княжескому управлению. Все горожане подлежали магистратскому суду. Магистрат, однако, не мог судить духовных лиц, их дела рассматривал Могилевский епископ. Многие мужчины Могилева вздохнули с облегчением, узнав, что насильно брать на войну никого не будут — только в добровольном порядке. Московитяне подтвердили горожанам и право на две ярмарки в году, по три недели каждая. Торговые пошлины во время ярмарок было велено не взимать. Была установлена и свобода торговли литвин с московитами — пошлину обе стороны платили одинаковую. Но появились и неприятные для могилевчан нововведения: запрет на ввоз вина и табака под угрозой смертной казни. Пришел конец равноправию и мирному сосуществованию христианских конфессий: все должности теперь могли занимать только православные.
Впрочем, кое-кто в Могилеве был в выигрыше. По-царски наградили переметнувшуюся к царю шляхту: Поклонскому даровали семь деревень, один двор в Могилеве и местечко Чаусы, а войту Кгелде досталось девять деревень ушедшего к Радзивиллу пана Срединского и усадьба бежавшего из Могилева пана Круковского. Шляхтич Рудницкий получил пять деревень, мельницу, усадьбу в Могилеве. Радца Олфим Хомутовский стал обладателем трех деревень да дворика покинувшего город пана Заборского «со всем, что к ним належит». Войекова обязали всех иноверцев привести к присяге на верность Московскому государству, Поклонскому — следить за порядком и уговаривать Старый Быхов, Кричев и другие города сдаться добровольно. На него же возложили разведку «где Радивилл и что у него с войском».
В сентябре сдался Кричев. В первой половине октября открыли ворота в Дубровно. Однако уже началось контрнаступление и росло число партизанских отрядов.
Взбешенный поведением Могилева, Богуслав отвел свои силы к Слуцку, чтобы теперь основательно подготовить город к осаде. Горожане спешно ремонтировали городской вал, замковые стены и башни. Заготавливались порох, ядра, пули, а также продовольствие в расчете на пару лет. Для обороны города князь подготовил несколько полков Вильгельма Пе-терссона. К наемному шведскому полковнику примкнули горожане. Жители Слуцка славились тем, что были хорошо обучены военному делу.
— Яны найлепшаму жаўнеру зусім не саступают, — гордо заявлял Богуслав Петерссону и был полностью прав.
Еще в прошлом году Богуслав, побывав в Стокгольме, купил пятнадцать нарезных мушкетов.
— Мушкет с нарезным стволом изобрели немцы где-то полтора века назад, — объясняли Богуславу шведы, — в нем есть достоинства, но его недостатки так и не дали применить сию пищаль в армии.
— А что за недостатки и достоинства? — спрашивал Ра-дзивилл.
— Вращающаяся пуля из такого нарезного ствола летит вдвое дальше, чем из гладкоствольного оружия. Причем такой нарезной мушкет может прицельно бить аж на сто метров.
— И чем же он вам не подходит? — спрашивал Богуслав, поглаживая мушкет ладонью по инкрустированному прикладу.
— Увы, винтовые мушкеты непригодны для боя, так как загонять пулю и пыж в тугой нарезной ствол приходится молотком, стуча по шомполу. Очень тугой ствол. Таким образом, заряжается сей мушкет вдвое дольше, чем гладкоствольный. Ну, а в бою стрелять надо быстрее, а не точнее. В бою, где стена идет на стену, точность не нужна…
— Верно, — крутил в руках Богуслав экспериментальный образец мушкета, но думал он при этом совершенно иначе.
Шведы усовершенствовали нарезной мушкет, но все равно нашли его слишком медленным для использования в сражениях. Однако нестандартный мозг Богуслава заставил его взглянуть на эту «стрэльбу» с другой стороны.
— Ведь он точней бьет в два раза! — удивлялся Слуцкий князь, и в его голове азартного дуэлянта и охотника на куропаток тут же возникла идея создать в Слуцке небольшой егерь-ский отряд из самых метких стрелков. Они бы издалека отстреливали командиров, сигнальщиков и знаменосцев врага при нападении на город или расстреливали обслугу пушек. «Ведь все эти пушкари и сигнальщики не приближаются на расстояние точного мушкетного выстрела к стенам города. И вот тут «винтари» их могут запросто накрыть там, где они и не ждут опасности. А что такое армия без командиров и сигнальщиков? Тупое стадо!» — рассуждал Богуслав.