Огонь души
Шрифт:
— Ты солгала, Астрид? Когда ты поклялась любить и чтить моего сына и быть с ним, пока смерть не разлучит вас?
Леофрик затаил дыхание. Он знал, что при крещении она произнесла пустую клятву, но он не верил, что слова, которые они сказали друг другу, были пустыми, пусть даже клялись они Богу, в которого Астрид не верила. Если она сейчас скажет, что солгала, он поймет, что она решила, где ее дом.
В другом месте.
Она не ответила отцу. Вместо этого Астрид перевела взгляд на Леофрика, и он увидел ее муку. В глубокой боли в ее прекрасных глазах он увидел, что ее любовь к нему так же глубока,
Но чтобы быть верной ему, ей придется отказаться от этого великолепного дара, который появился на их берегах: от ее прошлого. От друзей. От всего того, что она так горько оплакивала весь год с тех пор, как Эдрик схватил ее и увез в замок.
Леофрик повернулся и внимательно осмотрел тело брата. Налетчики обошлись с ним хорошо, расположив кольчужный нагрудник так, чтобы зияющая рана на горле не казалась такой страшной. Лицо его было умыто, глаза закрыты.
Все это сделала Астрид, и он знал это, не спрашивая. Она хорошо относилась к его брату. С любовью и заботой. И сейчас, пока он вздыхал, глядя на тело брата, думая обо всем, что потерял, что все еще может потерять, Астрид подошла к нему и взяла его руку, переплетя их пальцы.
Он чувствовал на пальце ее кольцо с сапфиром.
— Я не знаю, как я покину свой народ. Или тебя. Я не знаю, как выбрать, — пробормотала она, глядя на Эдрика.
— Я знаю, любовь моя. Я тоже не знаю.
Король подошел и встал с другой стороны от Леофрика, рядом с головой Эдрика.
— Ты — все, что осталось от моей семьи. Ты — все, что осталось от моей надежды. Астрид, я знаю, ты чувствовала себя здесь беспомощной пленницей. Но понимаешь ли ты, что будущее королевства в твоих руках?
Она повернулась и посмотрела мимо Леофрика на его отца.
— Если нет, ты убьешь меня, ja?
Леофрик поморщился. Это было холодное заявление, особенно здесь, перед телом Эдрика — и это была правда.
— Да, мудрый король скорее убил бы тебя, чем позволил бы уплыть и обречь свой народ на гибель. Но я этого не сделаю. Ты не простила меня. Возможно, это и есть цена искупления — конец для моего королевства. — Он улыбнулся. — Мне бы сейчас хотелось побыть в тишине с моими сыновьями. Ты подождешь Леофрика снаружи? Я бы попросил тебя не уезжать без надлежащего прощания, если ты намерена покинуть нас.
— В любом случае уже почти ночь. Останься на ночь, Астрид. Хотя бы на одну.
Леофрик сжал руку, которую все еще держал.
Она сжала его руку в ответ, но покачала головой.
— Они придут, если я не вернусь. Я должна идти, или они придут сражаться.
И тогда он потеряет ее. Казалось, все внутри Леофрика сразу умерло.
— Астрид…
Другой рукой она обхватила его щеку.
— Любовь. — Именно этим единственным словом она сказала ему, что любит его в первый раз. И, казалось, в последний.
Астрид моргнула, слезы потекли из ее глаз. Затем она высвободила свою руку из его и пошла прочь.
Когда он хотел было последовать за ней, отец остановил его, положив руку ему на плечо. Леофрик стоял и наблюдал за каждым ее шагом. Когда двери часовни закрылись с глухим эхом, он закрыл глаза и позволил слезам пролиться.
— Еще не все потеряно, сын мой. Как бы много мы ни потеряли, теперь,
— оОо~
Поздно вечером, чувствуя головокружение и боль в сердце, Леофрик отправился в покои Дунстана. Эльфледа открыла дверь и сделала глубокий реверанс. Уинифред нигде не было видно.
— Где графиня?
Он увидел презрительную гримасу прежде, чем старуха успела стереть ее с морщинистого лица.
— Вид страданий огорчает ее, ваше высочество. Она в своей комнате, молится.
— А. Как он?
— Бог хранит его, сэр. Рана была недостаточно глубокой, чтобы разорвать внутренности. Часы, потраченные на то, чтобы доставить его обратно в замок, были тяжелыми, и рана затянется еще нескоро, но у него есть шанс снова выздороветь. — Она похлопала Леофрика по руке — более фамильярный жест, чем следовало, но Леофрик тем не менее оценил его. — У него бывают периоды просветления, и ему не хотелось бы оставаться одному. Если это будет угодно вашему высочеству, он будет счастлив увидеть лицо друга, когда в следующий раз проснется.
Повинуясь внезапному порыву, он поймал руку Эльфледы и сжал.
— Ты хорошая женщина, Эльфледа. Всю мою жизнь ты была здесь, чтобы заботиться обо всех нас, и делала это более чем умело. Спасибо.
Щеки старухи покраснели, а в глазах заблестели слезы.
— Для меня большая честь служить этой семье, ваше высочество. — Когда он отпустил ее руку, она добавила: — Могу я спросить о ее высочестве?
— Мне кажется, Астрид нас покинула.
Она сглотнула и глубоко вздохнула.
— А. Мне очень жаль это слышать. Бедняжка.
— Ты не злишься на нее?
Эльфледа быстро изучила его лицо, прежде чем ответить.
— Могу я говорить откровенно, ваше высочество?
— Как я уже говорил, ты говоришь своим лицом яснее, чем большинство людей при дворе говорят своими языками, так что, пожалуйста. Чувствуй себя свободно.
Она еле заметно улыбнулась.
— Она любит вас по-настоящему, но я не думаю, что она сумела по-настоящему освободиться от Черных Стен.
— О чем ты?
— Она была здесь не по своей воле, так что ничего из того, что произошло потом, не было ее выбором. Я знаю, что говорю далеко не так, как подобает говорить с вашим высочеством…
— Я даю тебе разрешение. Говори свободно.
Она склонила голову в знак благодарности.
— Я вижу это по тому, как она изучает себя в зеркале. Она до сих пор видит себя пленницей. Ее народ отличается от нас. Даже изучая наши обычаи, она не понимала их. Там, откуда она была родом, она могла делать то, что хотела. Она могла выбирать. Здесь даже мужчины мало что выбирают в своей жизни, а женщины вообще лишены выбора.
В последних словах Эльфледы прозвучала зависть. Но Леофрик услышал в них и что-то еще, и внезапно обрадовался тому, что Астрид не осталась. Он знал, что ее люди не отплывут раньше, чем на следующий день. У него было время. Слова Эльфледы и ошеломляющая уступка отца вселили в него надежду. Теперь она сияла перед ним, как маяк.