Огонь его ладоней

Чернышева Наталья Сергеевна

_____________

* Элина смешивает два языка, эсперанто, официальный язык Земной Федерации, «bonan vesperon» — «добрый вечер». И вежливое обращение к крылатой женщине на чинтсахе — «румасвипи» — прим. автора.

— Это моя женщина, — с улыбочкой сообщил лантарг, и тут уже у меня пропал дар речи.

Что?! Он серьезно?! Он совсем уже, что ли?!

— А, По, — почтенная госпожа губернаторша сделала небрежный, но чертовский изящный жест кистью. — Наконец-то ты нашел себе пару. А я давно тебе говорила, что пора. Она — хорошая девочка?

«Хорошая девочка» в моем лице едва не

лопнула от бешенства.

— Мне нравится, — небрежно ответил лантарг. — Но вот ей нужно идентификатор восстановить… потеряла она свой терминал. Такая буря сегодня…

— Да, погода дрянь, — согласилась дама. — Летать совершенно невозможно! А что с этим вашим… идентификатором?

— Надо визировать, — вздохнул лантарг, всем своим шкафообразным видом выказывая виноватое смирение. — Так получилось.

— Что сидишь, бестолочь? — достопочтенная губернаторша пихнула супруга кулачком в плечо. — Визируй! И давай заканчивай быстрее, я тебя у бассейна жду.

И она величественно удалилась. Губернатор вздохнул и приложил ладонь к терминалу, давая добро на восстановление моего документа.

— Малипусичек, — донеслось издали, — роднусечик, я жду-у-у!

— Все-таки подъюбочник, — констатировал лантарг с удовлетворением, получая извещение. — Ничего толкового без жены сделать не можешь.

Гентбарец скривился:

— Пошел ты, По!

И отрубил связь.

Я медленно, осторожно свела вместе кончики пальцев. Досчитать до ста… нет, хотя бы уж до десяти!

— Что с вами, доктор Элинав? — этот подлец еще спрашивает, что! — У вас изменился цвет лица.

Еще бы у меня не изменился цвет лица!

— С каких это пор я стала вашей женщиной? — ядовито поинтересовалась я на чинтсахе!

— Ого! Вы знаете чинтсах! — восхитился он.

— Я эксперт-лингвист не только в нивикийском, — отрезала я. — Так с каких это лысых пор…

— Давайте-ка для начала перейдем с этого чирик-пипика на нормальный язык, — предложил лантарг.

— Нет, — мстительно заявила я, — теперь я буду разговаривать с вами исключительно по-гентбарски!

И тут у меня сдали нервы, и я некрасиво завопила:

— Да как вам в голову взбрело! Она же — трепло, дырявое решето, она сейчас разнесет эту сплетню по всей локали!!

— Ну, я бы на вашем месте особо не переживал, — мирно заметил лантарг, рассматривая свои ногти.

— Что?!

— Сплетня, — он изобразил ладонями весы. — Штраф размером в два ваших годовых заработка и двадцать суток. Штраф и двадцать суток. Сплетня. Разве не очевидно?

Все-таки я лопнула от злости. Стояла, хлопая губами, как выброшенная на берег рыба, и слова сказать не могла.

— Думать надо головой, за что при экстренной эвакуации хвататься — за дохлые кости в упаковке или собственный терминал, — сердито высказался лантарг. — А лучше, приклеить этот терминал себе на лоб суперклеем. Чтоб всегда был при вас. А еще лучше — не создавать проблем и под экстренную эвакуацию не вписываться!

— Видеть вас не могу! — сообщила я, приходя в себя.

Вылетела из кабинета, остро сожалея, что дверь здесь автоматическая, хлопнуть ею так, чтобы из стен песок посыпался, не выйдет. А потом долго бродила по территории Службы — заблудилась! Немудрено — одинаковые домики, кусты-деревья-дорожки-клумбы, и кажется, что вот-вот выйдешь к воротам, но выходишь к забору с силовой защитой или к пруду или к очередному перекрестку. Тяжко жить без терминала. Там бы давно карту посмотрела, в интерактиве, а так…

Я устала, я была зла, мне хотелось есть и хотелось спать, а еще хотелось найти камень потяжелее и огреть лантарга по затылку, потому что достал! Я подошла к ближайшей лавочке, села, вытянула уставшие ноги. Подняла голову к небу — даже сквозь рыжую пылевую муть ненастья можно было угадать очертания огромной туши нивикийского светила с вытянутым в сторону черной дыры хвостиком-хоботом.

Когда-то это была двойная звезда, потом одна из них сбросила оболочку и сколлапсировала в дыру, а вторая уверенно шла тем же путем. Все же зря эту планету считают родиной нивикийцев. Не могли они зародиться здесь, под таким космическим фейерверком. Они здесь пришлые, очевидно. Как мы. Может, спустя десять тысяч лет наш Нижний город тоже будут раскапывать ученые и тоже будут удивляться, откуда такие странные кости с черепами здесь взялись. Они же не будут знать ни о гентбарцах, ни о людях, ни о расе лантарга Поункеваля…

Я зябко поежилась. В моей работе случаются мгновения, когда, по словам профессора Сатува, Вечность дышит в душу. Вот примерно как сейчас. Тогда становится очень неуютно. Ведь кто мы перед теми же звездами? Пылинки…

Мы их исследуем, мы к ним путешествуем, мы копошимся на их планетах, но звезде вся наша суета не видна от слова совсем. У нее своя жизнь и свои проблемы, несоизмеримые по масштабу с нашими.

На этой философской мысли меня сморило, и я задремала. Даже увидела сон.

Море, может быть, океан. Хрустальные, прозрачные горы. Заполошное небо, полное переливов мягкого света. Бурные волны — до самого горизонта. И алый парус, ветер треплет его, гнет, ломает, но руки держат, держат, держат, направляют туда, куда надо человеку, — против стихии, против самой судьбы.

Я вздрогнула и очнулась. Потерла глаза. Дурное это дело, спать на скамейке на улице.

— Кофе? — предложил мне лантарг Поункеваль.

В его лапе исходила умопомрачительными ароматными запахами горячего терранского кофе кружка-непроливайка-самоподогрейка. Но я вспомнила, что на лантарга обиделась и даже вспомнила, за что именно обиделась, и резко дернулась от него назад и в сторону. Лавочка мгновенно закончилась, и я свалилась. Весело! Просто замечательно!

Я вскочила, быстрее, чем он успел подать мне руку. Стала отряхиваться.

— Ваш новый терминал, доктор Элинав, — лантарг протянул мне коробочку с устройством. — Можете не благодарить.

Я взяла у него терминал, но все же буркнула:

— Спасибо.

Активировала терминал, и на меня тут же вывалило кучу грозных предупреждений-напоминалок. Конфигурации личных айди-устройств хранится в информе, при потере носителя — восстанавливается последняя сохраненная копия. Так что у меня из личных данных ничего не пропало, а органайзер просто разрывался, яростно предупреждая меня, что до прибытия Таськиного рейса оставалось всего ничего.