Огонь его ладоней
Шрифт:
Брачные игры гентбарцев проходят в воздухе и слово «летать» в устах гентбарца… Ну, вы поняли. Мне пожелали не просто отдохнуть и развеяться, а… вот то самое. Для приведения в норму гормонального фона. Причем гентбарцы настолько прямые и честные ребята, что выдают такие вот вещи как нечего делать. Есть строгое разграничение между официальным, разговорным и обсценным языками; профессор использовал второй, придраться не к чему. Придраться не к чему, а на душе все равно пакостно.
Надо бы разозлиться, как следует, и что-нибудь поджечь или разбить, чтобы успокоиться. Но всю мою злость
Таськин энтузиазм сбивал с ног:
— Ка-кой! — восхищенно заявила она, имея в виду профессора Сатува.
Я мигом разглядела нездоровый хищнический блеск ее глаз. Черт, неужели влюбилась?!
— Остынь, — посоветовала я сходу. — Сатув — гентбарец!
— А я не расистка, — отмахнулась Таська, — в отличие от некоторых!
Дура ты. Набитая. В информе бы хоть посмотрела, кто такие гентбарцы и что они такое! Но сейчас затевать спор — пустое дело, меня не услышат.
— Ему сто два года, — зашла я с другого угла. — Ты ему во внучки годишься!
— Сто два года — аргумент, — печально вздохнула подруга. — Эх… Предупреждать надо!
— Ну, извини, — развела я руками, и все же, не удержавшись, сказала: — Почитай про гентбарцев, полезно будет.
Но Кудрявцева лишь отмахнулась от меня и с новым азартом взялась за каталог женской одежды. Я поняла, что от меня не отстанут, и обреченно присела рядом.
Через два дня мы с Таськой торчали в космопорту, ожидая челнока на Нивикию-Орбитальную. Я немного трусила, потому что последний раз выбиралась за пределы атмосферы четыре года назад, когда сюда летела. На мне был дорожный костюм из проекта «Новая Элина», тот, который меньше всего вызвал раздражения, серо-лиловый, в мелкую белую полосочку. Вообще, я хотела ехать в стандартной одежде: брюки, блузка и куртка, на ногах — всепогодные любимые кроссовки, через плечо — сумка. Но это все Таська посоветовала швырнуть в мусоросжигатель, потому что а) столетней давности (еще бы, именно в этом я на Нивикию и прилетела…), б) четыре года не прошли даром и я растолстела, отчего все эти вещи сидят на мне, как на жвачном животном (гнусное вранье!) и — последний, но убойный аргумент — в) приличные люди на девушку в таком тряпье даже не посмотрят.
Приличные люди! Как же. Да людям в большинстве своем наплевать. Но Таську не переспоришь, проще рукой махнуть.
По правилам, явиться следовало за три часа до посадки. Явились, ждем.
Сидим в креслах, вспоминаем юность свою дурную в Федеральной Академии Галактической Истории, — все-таки весело там было, есть что рассказать, есть о чем вспомнить. Ждем, когда объявят посадку на наш рейс.
Все-таки засиделась я в своих раскопах. Четыре года никуда с планеты. Романтика дальней дороги стучалась в мое сердце, и было мне странно и страшно, одновременно тревожно и радостно. Перемены! Приятные, что немаловажно, перемены.
Лантарг Поункеваль подошел к нам примерно через час. Вообще говоря, он часто лично дежурит в космопорту. Присматривает, так сказать. Беседует с нехорошими личностями, буде такие появятся. На планету кто только не летит, из сомнительного народа, имею в виду. Губернатор их не особо зажимает, только плати ему, почти официально. И не доставляй проблем. Вот они и летят. С некоторыми, по сумме их заслуг и славы, лантарг проводит инструктаж по безопасности лично. Даже думать не хочу, в какой форме. Но, полагаю, негодяю достаточно посмотреть на нашего лантарга, чтобы все усвоить с полуслова. И не создавать проблем.
— Элинав, — сказал он мне донельзя, — уделите мне пару минут личного времени.
Я оглянулась на Таську, та показала мне большой палец, зараза! Но не убегать же с воплями! Тем более, человек при исполнении. Черная униформа, оружие, хвост свой розовый, перетянутый в нескольких местах шнурком с деревянными висюльками, через плечо перекинул. Смотрится убойно. Розовый и черный.
— Я что-то снова потеряла? — покаянно спросила я, заодно проверив, на месте ли мой терминал.
Он был на месте, в сумочке, сумочку я держала крепко.
— Нет, — скупо улыбнулся лантарг.
И тут к нам с самым бессовестным и наглым образом влетело сказочное создание в лице жены губернатора.
Она на экране связи, в растрепанном ночном виде, была — чудо. А сейчас, при полном параде, с этими белоснежными крылышками, поднятыми над головой, — вообще нечто запредельное. Большая белая бабочка, слетевшая в наш бренный мир прямо из сказки. Правда, манеры у нее оказались вовсе не бабочковые, а средних размеров танка:
— Доброго дня, девушка нашего По.
И взгляд — прицельный, любопытствующий, здорово напоминающий дула танковых пушек. Имя мое она, конечно, не вспомнила. А вот правило этикета, по которому разговаривать надо на эсперанто, если кто-либо из собеседников не знает чинтсаха или не известно достоверно, что он знает, — это гентбарочка помнила прекрасно. Таську она легко посчитала за участника беседы, еще улыбочку ей подарила, а та в ответ кивнула. Две! Две светских заразы на один квадратный метр, и неизвестно, какая хуже!
Пойти утопиться, что ли?
Я ответила вежливо, лантарг тоже.
— Вы куда-то собрались? — это она мне. — А ты ее так легко отпускаешь? — это она лантаргу. — А вы — ее сестра или тетя? — это она Таське.
— Подруга, — пояснила Кудрявцева, хищно улыбаясь. — Летим отдыхать.
— Подруга! — восхитилась губернаторша. — Это лучше, чем сестра или тетя! А куда отдыхать?
Жадное любопытство этой дамы не знало предела. Еще бы! Ядерная топка сплетней срочно требовала свеженького урана. Ради этого можно презреть все сословные рамки и стены. Перелететь из вип-зала в наш общий, например.
— По, — сказала гентбарка, внимательно выслушав Таську, — я бы на твоем месте летела бы следом. Ты ее там потеряешь!
Р-р-р!
— Девушка Поункеваля? — восторженно шепнула Таська мне в ухо.
— Потом расскажу, — сквозь зубы процедила я, остро жалея, что у меня нет с собой карманного бластера, пристрелить одну крылатую дуру на месте.
Ну, да, потом — суд, высылка на промышленную планету и ограничение прав лет этак на восемьдесят, за умышленное убийство, но ей-богу, оно того стоит!